Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Возвратившись к себе, Курек вместе с Бакхаузом тут же набросали ответ «Иосифу». Он был лаконичен:
«Все вами затребованное заказано в Берлине. Мы в высшей степени заинтересованы в успешном завершении ваших планов».
После этого они вплотную занялись подготовкой операции. При такой мощной поддержке сверху все вопросы решались влет. На следующий день на Темпельгофском аэродроме стоял заправленный под самую завязку «Хенкель-111» из личной эскадрильи Гиммлера. В сейфе Курека поблескивал новенький — последнее слово в шпионской технике — миниатюрный фотоаппарат с великолепной цейсовской оптикой, а к нему десяток фотопленок. В соседнем кабинете Курмис заканчивал работу с заинструктированным до одури курьером Кёнигсбергской школы разведчиков-диверсантов, бывшим младшим командиром Красной армии Иваном Бородавко. В отличие от большинства восточных агентов, этот оказался на редкость смышленым экземпляром и особых забот не вызывал. 18 июля Курек доложил Кальтенбруннеру о готовности к выполнению операции и получил добро.
Вечером из «Цеппелина» в адрес «Иосифа» ушла радиограмма:
«В ночь с 19 на 20 июля в районе Егорьевска будет сброшен наш курьер «Б» лейтенант-пехотинец. При нем будет фотоаппарат, чек на пятнадцать тысяч долларов и пять тысяч фунтов стерлингов наличными. Встречайте его так же, как и А. Г. у киоска».
20 июля 1944 г. стал последним днем на свободе агента «Цеппелина» Бородавко. Ровно в 12.00, с пунктуальностью, которой могли позавидовать истинные арийцы, он был конспиративно арестован на станции Егорьевская контрразведчиками Смерш и доставлен во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Там перед лицом Гальфе в тюремной робе и Бутырина — в стильном костюме, сияющий вид которого говорил, что с советской контрразведкой можно и даже очень хорошо дружить, крепкий орешек «Цеппелина» раскололся уже на первых минутах. Спасая свою шкуру, Бородавко дал подробные показания, сообщил сигнал опасности, который должен был отправить в том случае, если бы работал под контролем советской контрразведки, и отправился в камеру, чтобы, когда придет время, предстать перед очередным курьером «Цеппелина».
На следующий день, 21 июля, «Иосиф» сообщил в Берлин:
«Друг прибыл. Привез все! Материалы сфотографированы. Всего 97 листов в таблицах».
Правда, фунты стерлингов оказались фальшивыми. Но на этой мелочности гитлеровской разведки контрразведчики Смерш не стали акцентировать внимание.
В ответной радиограмме «Цеппелин» не скупились на похвалы:
«Выражаем благодарность и наивысшую похвалу! Желаем успеха! Заберем Вас, как только возможно».
Лучшая агентурная группа «Цеппелина» — «Иосиф» по-прежнему оставалась вне подозрений.
После этого прошла неделя, а Берлин все тянул с отправкой спецгруппы и вылетом самолета. Вмешались погода и бюрократические проволочки. Эти последние июльские дни 1944 г. стали самыми напряженными для контрразведчиков за все время ведения радиоигры. И только 28 июля расчет Абакумова, Барышникова и Утехина оправдался.
Берлинский радиоцентр радировал:
«Самолет наготове. В ближайшие дни заберем».
Но закончился июль, наступил август, а самолета и курьеров «Цеппелина» на Лубянке так и не дождались. В оперативном штабе Смерш ломали головы над тем, как заставить активизироваться гитлеровцев. Продолжать просто «бомбардировать» «Цеппелин» радиограммами не имело смысла. Контрразведчики хорошо понимали, что окончательное решение об отправке самолета и спецгруппы под Егорьевск будет приниматься как минимум на уровне Кальтенбруннера, а то и выше. Вдохнуть свежее дыхание в операцию можно было только неординарным ходом, и на его поиски Барышников с Утехиным отправились в кабинет Абакумова.
Тот славился неожиданными поворотами и ходами от «жизни», которые сначала озадачивали подчиненных, а позже наталкивали на первый взгляд на не совсем логичные, но в конечном итоге эффективные пути решения самых острых проблем. Из вороха замысловатых выражений, которыми порой грешили в своих докладных умствующие начальники, или в запутанных оперативных комбинациях, где терялись молодые сотрудники, Абакумов каким-то немыслимым образом находил тонкий ход, выводивший, казалось бы, безнадежную ситуацию из тупика. И на этот раз его предложение дало толчок новому направлению мыслей для Барышникова и Утехина.
3 августа «Иосиф», набравшись «смелости», через голову руководства «Цеппелина» направил радиограмму лично Кальтенбруннеру. За всю историю Главного управления имперской безопасности Германии это был первый случай, когда агент обращался непосредственно к его руководителю. В своем обращении «Иосиф» не скупился на хлесткие оценки работы бюрократов от разведки:
«Господин обергруппенфюрер Кальтенбруннер! В момент, когда Германия находится в опасности, нам удалось добыть весьма ценный материал. Этот материал не используется уже 14 дней. Он стареет. Мы в Мисцево, у площадки, уже четыре дня. Когда мы приехали на площадку, то нам предложили искать другую. Мы предложили забрать из М. контейнер с материалами и, несмотря на это, уже два дня не получаем никаких указаний. Поиски другой площадки оттянут время и потребуют дополнительного риска. Мы вынуждены Вас обеспокоить нашей просьбой о немедленном решении».
Тот день стал воистину черным для Курека, Курмиса и Бакхауза. Они не находили себе места в кабинете Кальтенбруннера. Взбешенный обергруппенфюрер не хотел слушать никаких объяснений. Попытки Курека свалить все на летчиков, которые не смогли как следует подготовить самолет, и плохую погоду, только распалили его. Такого рева стены кабинета давно не слышали. За пять минут, что бушевал Кальтенбруннер, Курек, Курмис и Бакхауз успели «побывать» на Восточном фронте и быть «разжалованными» в рядовые. Курек не пытался возражать и искать себе оправдание. Ему ничего другого не оставалось, как молча сносить оскорбления. Требовательный телефонный звонок оборвал Кальтенбруннера на полуслове. Заработала линия прямой связи с Гиммлером. Он поднял трубку и, подавив вспышку гнева, заговорил рублеными фразами.
Курек с Курмисом переглянулись и по обрывкам разговора догадались, что содержание радиограммы дошло до Гиммлера. Они ловили каждое слово и пытались прочитать по лицу Кальтенбруннера, чем это грозит им. Судя по интонациям в голосе и сухим лаконичным ответам, он, похоже, пока не собирался поднимать большого шума из-за скандального случая с радиограммой «Иосифа». Закончив разговор, Кальтенбруннер зло сверкнул глазами на вытянувшихся у стены подчиненных и дал им срок — неделю на выполнение задания; документы от Леонова должны лежать у него на столе не позже десятого августа.
Курмис с Бакхаузом, наступая Куреку на пятки, как ошпаренные выскочили из кабинета. Подстегнутые недвусмысленными угрозами Кальтенбруннера об отправке на Восточный фронт они рьяно взялись за выполнение приказа. Бакхауз тут же выехал на Темпельгофский аэродром, чтобы подогнать специалистов с подготовкой самолета. Курек с Курмисом занялись составлением радиограммы для «Иосифа». В ней они пытались как могли успокоить своих агентов и удержать от опрометчивых шагов. Курек писал, и перо, будто тупой плуг в проросшей корнями земле, застревало на каждой букве. После разноса у Кальтенбруннера ему приходилось выдавливать из себя каждое слово.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
