Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
16 декабря несколько грузовиков тыловой службы отправлялись в село Никольское. Все связные были в разъездах, кроме меня и еще нескольких стрелков. В Никольском располагались продсклады, возникла опасность, что они попадут в руки русским. Всем находившимся вблизи подразделениям был отдан приказ немедленно получить пайки. Унтерштурмфюрера Буха выделили следить за разгрузкой. Он, как сторожевой пес, следил за тем, чтобы ничего не ушло на сторону. И все же… По возвращении оттуда Вернер выставил на стол несколько банок свиного жира. Лойсль расхохотался:
Но Вернер молча извлек из голенищ сапог по буханке хлеба. Они хоть и помялись, но не раскрошились. Но истинным профессионалом проявил себя Альберт, стащивший здоровенную палку сухой колбасы. Так что тот предстоящий вечер можно было посвятить обжираловке.
Но в тот день случились и куда менее приятные события. Дозор 2-й роты остановил несколько грузовиков, которые во весь опор мчались на запад. Когда унтершарфюрер, командир батальона, поинтересовался, кто они и откуда, унтер-офицер не мог дать внятного ответа. Командиру отделения 2-й роты это показалось подозрительным, и он приказал солдатам обыскать грузовики. В этот момент водитель попытался уехать, но унтершарфюрер, недолго думая, дал очередь по первому грузовику, а его стрелки-мотоциклисты, схватив винтовки, были готовы выполнить приказ командира отделения (и дозора).
Короче говоря, один из грузовиков был доверху набит боеприпасами, которые позарез были нужны в батальоне. Мотоциклы с колясками нагрузили под самую завязку, а потом унтершарфюрер дал команду ехать. Что именно скрывалось за этой историей и выполняли ли военнослужащие в грузовиках чей-то приказ, так и осталось загадкой. Впрочем, нас лично это мало волновало: главное – мы были надолго обеспечены боеприпасами.
Разведка у Рузы
18 декабря мы заняли позиции в Антучино[42]у Рузы (позднее ставшие известными как Волоколамские оборонительные позиции). Здесь, разумеется, не было никаких заранее оборудованных долговременных сооружений. Оборону организовывали наскоро. Приказы гласили: «Ни шагу назад!» Мы устроились на постой в пустовавшей избе. Лойсль и его приятель снова вернулись к нам.
Первые несколько дней стояла полная тишина. Русские казались крайне подозрительными и лишь острожно прощупывали путь к Рузе. Тем временем наступил рождественский сочельник. Несмотря на затишье в расположении противника, мы были постоянно в движении, нас посылали то туда, то сюда: в роты, в тыл, в дивизию. В результате мы были счастливы насладиться покоем хотя бы в этот вечер. Он ощущался в полной мере, но как с рождественским духом? Не хочу писать неправды. Нам было просто не до этого самого красивого из немецких праздников. По своим темным каналам Альберту удалось раздобыть немного муки, и Лойсль с бесконечным терпением пытался из нее, воды, соли и тертого шоколада соорудить нечто напоминающее торт. В тот день в течение всего дня мы остались без пайков. Кто знал, где застряла интендантская машина? Итак, наступил абсолютно тихий вечер. Тут и там раздавались разговоры, но не более того. Мы вяло погрызли «торт» и улеглись спать пораньше на полу. Я шепнул Вернеру, лежавшему около меня:
– Сегодня вечером великий рождественский сочельник!
Насмешливым тоном он произнес в ответ:
– И мира на земле!
В первый день Рождества русские прорвали позиции справа от нас. Это произошло совершенно неожиданно. Всех еще способных дышать кинули туда, включая мотоциклистов-посыльных. В быстрой контратаке русских отбросили назад через замерзшую Рузу. К счастью для нас, русские наступали всего лишь небольшими подразделениями, поэтому им не удалось расширить участок прорыва с фланга. С дикими криками и стрельбой мы смогли выровнять фронт. Довольный, что ситуация так быстро стабилизирована, гауптман (капитан) поблагодарил нашего командира, и мы несколько километров шли назад в нашу маленькую деревню.
Вечером мы снова были в нашей избе.
28 декабря прибыли полевые кухни, которые должны были подойти еще в рождественский сочельник. После того как стемнело, Вернер взял свою гитару, и, пустив по кругу котелок шнапса, мы затянули наши знаменитые сумасшедшие песни. Старика поблизости не было, таким образом, никакой опасности со стороны начальства. Русские наконец появились перед нашими позициями и занялись оборудованием позиций на другом берегу Рузы. Мы ничего не могли поделать, чтобы им помешать, поскольку были для этого слишком слабы. Первые разрывы снарядов показали, что потихоньку подтягивалась и русская артиллерия, что нам совершенно не понравилось.
Кроме того, мы получили подкрепление. В тот момент Лойсль подобрал в пути русского, пожелавшего остаться с нами. Он просто отказался от нас уходить. Мы уже несколько раз отправляли его в тыл, но он возвращался. Как часы, он вечером снова был с нами. Сначала возникли отдельные трудности с большими шишками, но наше «дипломатическое искусство» помогло Грегору, как мы стали его называть, остаться с нами. Он был очень способным парнем и стал мастером на все руки.
Он получал в Бородино наши пайки и привозил их на запряженных лошадью санях, заготавливал дрова и бывал счастлив, если мог посидеть среди нас по окончании своей работы. Мы никоим образом не видели в нем врага, и это, вероятно, так нас к нему привязывало. Он сидел среди нас. Когда мы запевали казачьи песни, он улыбался во весь рот[43]. Все преображалось, когда он вставал и пускался в пляс. Вернер играл на гитаре, Лойсль отбивал ритм сковородой по столу, а я барабанил по кастрюле своим штыком. Боже, мы просто забывали обо всем!
30 декабря произошло значительное оживление. Русская артиллерия била во всю мощь, и мы это ощутили. Мы все еще сидели в нашей избе. Часть стрелков-мотоциклистов оставалась в Бородино как резерв, в то время как остальные лежали в жалких стрелковых окопах у реки. Когда один из снарядов задел крышу нашей избы, нам это показалось уже слишком. Мы попытались вырыть стрелковые окопы-ячейки под открытым небом, но твердая как камень земля остановила нас прежде, чем мы успели начать. Также здесь не было навозной кучи, которую можно было использовать, чтобы врыться в землю поглубже. Земля под грудой навоза не так сильно промерзала, и здесь можно было построить землянку. Мы вяло копали, прерываемые летящими снарядами, которые неоднократно вынуждали нас прятаться.
Затем Лойсль поехал на санях Грегора, и вместе с пайками привез известие, что завтра 31 декабря нам надо идти в Бородино. Едва ли для нас сейчас будет работа. Батальон стал настолько мал, что мотоциклисты-посыльные больше не требовались. Лойсль сказал, что фельдфебель уже освободил избу для нас, и хотел снова начать нас «полировать». Его желание «полировать» заставило нас нервничать – фельдфебель был шутник! Ну что ж, приказ есть приказ! Лойслю пришлось сразу повернуть назад; обстрел сводил лошадь с ума. С каждым разрывом снаряда на подскакивала на всех четырех ногах. Разумеется, это была не армейская лошадь. Лойсль обещал к нашему прибытию все подготовить.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
