Операция, с которой успешно мог справиться командир обычного полка, усиленного бронетехникой, оказалась позорно проваленной после четырех дней осады. Все это время каждый день на экранах телевизоров появлялись ближайшие помощники Б. Ельцина и сам президент, которые наплели такие горы немыслимой белиберды, что навсегда останутся в памяти как шуты гороховые. Чего стоят, например, разглагольствования ЕБН (так сокращенно звали Ельцина Бориса Николаевича) о том, что, дескать, 38 российских снайперов непрерывно следят за каждым вожаком террористов и в любой момент готовы покончить с ними. Глухой ночью отряд С. Радуева исчез из села, перемахнув Терек по трубопроводу-дюкеру, соединявшему оба берега. Выяснилось, что наши горе-руководители посчитали водную преграду - Терек - непроходимой для боевиков (про протянутый над водой дюкер просто забыли), и оставили на этом направлении слабенькое прикрытие численностью в один взвод. Именно сюда и рванулись отчаявшиеся боевики, видевшие, как к окраинам Первомайского подтянулись установки залпового огня "Град". Беглецы смяли охранение. Пять солдат были убиты, остальные разбежались. Боевики сумели выйти из окружения прежде, чем сонные федералы сообразили, что же произошло на самом деле.
Помнится, что наутро после этого прискорбного для Российской армии происшествия мне позвонили из редакции одной газеты, выходившей в Москве на английском языке, и задали вопрос: "Как же удалось боевикам вырваться из разрекламированного тройного кольца окружения? И что надо было сделать для предотвращения этого?" Я ответил, что как минимум следовало бы окружить село заграждениями из колючей проволоки, той самой "спиралью Бруно", которой блокировали осенью 1993 г. Белый дом в Москве. Она легко перевозится и не требует для установки ни подготовительных работ, ни дополнительных стройматериалов. Установка минных полей на прорыве опасных направлений обеспечила бы уничтожение основных сил террористов без потерь с нашей стороны. Но это - рассуждения отставного генерала после событий. Поправить дело было уже поздно. Самым тяжелым результатом событий в Кизляре и Первомайском являлись глупое до смешного положение российского руководства, очевидная некомпетентность военного командования и всплеск героизации полевых командиров боевиков в Чечне. Они стали на долгое время идолами среди чеченской молодежи. Деморализация российских войск в Чечне нарастала в обратной пропорции к растущему боевому духу сепаратистов. Хотя война продлилась еще несколько месяцев, фактически в январе 1996 г. можно было говорить о состоявшемся разгроме Российской армии.
Было над чем задуматься президенту Б. Ельцину после победы левых сил на выборах в Государственную думу и последовательных неудач в чеченских делах. Авторитет главы государства катастрофически падал, его рейтинговые показатели плавали где-то около 10-15%. Идти с такими заделами в президентскую кампанию было бессмысленно, поэтому Б. Ельцин предпринимает кадровые перестановки, которые он называл "рокировочками", чтобы сбросить часть явного балласта. В самом начале января 1996 г. с поста министра иностранных дел был снят Андрей Козырев, вызывавший настоящую аллергию в обществе своим пресмыкательством перед американцами. По существу, он ни разу за все шесть лет пребывания на посту министра иностранных дел не вступился за национальные интересы России. Козырев даже яростно выступал за то, чтобы не противодействовать продвижению НАТО на восток, чем вызвал недоумение своих коллег - членов Совета безопасности, в состав которого он был введен Б. Ельциным в 1993 г. Если когда-то американцы называли советского министра иностранных дел А. А. Громыко "Господином Нет", то А. Козырева величали "Господином Да".
После снятия с поста министра А. Козырев на какое-то время оказался в числе профессоров Института международных отношений, причем на той же кафедре дипломатии, где работал и я в 1994-2000 гг. Студенты бойкотировали его лекции, и администрации приходилось принимать экстраординарные меры, чтобы заполнять аудитории. В помещении кафедры, когда собирались все профессора и входил А. Козырев, воцарялась напряженная, тягостная атмосфера. Мои коллеги, да и я сам, не знали, куда девать руки, чтобы избежать рукопожатия. Коллектив кафедры в подавляющем большинстве состоял из кадровых дипломатических работников, среди них было много послов, которые не один десяток лет служили Отечеству за рубежом. Они никак не могли понять, каким образом у А. Козырева и его назначенцев, которых стали называть "дипломатами козыревского розлива", оказался атрофированным основной профессиональный инстинкт дипломата - в любых ситуациях бороться за интересы своей родины и своего народа. Нормальный дипломат даже в безнадежных ситуациях будет драться до конца своим дипломатическим оружием за свою страну, доверившую ему защищать национальные интересы. Видимо, он и сам скоро понял, что ему придется жить в состоянии вечной отчужденности даже в своем, казалось бы, родном профессиональном цехе. Вскоре Козырев оказался членом совета директоров американской фармацевтической компании ICN и посвятил себя распространению медикаментов в странах Восточной Европы. Скорее всего это была хорошо оплачиваемая синекура, созданная специально для того, чтобы отблагодарить А. Козырева за его многолетнюю одностороннюю игру в поддавки с американцами.
На его место Б. Ельцин назначил Е. М. Примакова, тогдашнего шефа внешней разведки, действительного члена Академии наук. Мне довелось видеть его на протяжении многих лет на различных постах. Он обладал хорошими организаторскими способностями, был отлично эрудирован, выделялся ровным, устойчивым характером. За долгие годы своей карьеры Примаков отполировался, как галька на морском берегу. Он никого не царапал, никому не становился преградой, ни на что не претендовал. В силу своей общеприемлемости он оказался востребованным как геронтократами Политбюро ЦК КПСС, так и перестроечником М. Горбачевым, а теперь еще и Б. Ельциным. На него никогда не скалили волчьи пасти самые отъявленные радикал-демократы, не рычали даже оголтелые коммунисты. Редкое, завидное сочетание врожденных и приобретенных качеств делало из него идеального министра иностранных дел. Его назначение было воспринято на "ура" всем обществом.
Вторым грузным мешком с балластом, который сбросил в начале 1996 г. Б. Ельцин со своего теряющего политическую высоту воздушного шара, был горячо проклинаемый всеми Анатолий Чубайс. 16 января был подписан указ об освобождении А. Чубайса от обязанностей первого вице-премьера РФ. Его отставка была вынужденным шагом, который диктовался исключительно предвыборными соображениями. На протяжении всего ельцинского десятилетия А. Чубайс оставался в роли хитрого, оборотистого "великого визиря" при глупом толстом "султане". А. Чубайса исключительно высоко ценили на Западе как главного приватизатора России, он был интеллектуальной и организационной силой российских радикал-демократов не обязательно русской национальности. Если кому-то и создавался в средствах массовой информации "культ личности", так это А. Чубайсу, из которого клеился образ суперзвезды современного менеджмента, трудоголика, беззаветно преданного высокой идее реформирования России. Поскольку Б. Ельцин чувствовал себя абсолютно беспомощным в вопросах экономики, финансов, в деловых переговорах с западными партнерами, то он постоянно опирайся на А. Чубайса, ставшего чем-то вроде Бирона при Анне Иоанновне.
