Книга Кровавая королева - Сьюзен Фрейзер Кинг

Она молчала. Теперь в миске отражалось лишь пламя и мое собственное лицо. Я откинулась назад:

— В лодке король… Может, это похороны? Но чьи?

— Излишнее знание вредит сну и нашим душам, — Эйтна отодвинула миску. — У тебя есть провидческий дар. Такой же, как был у меня много лет тому назад. — Она улыбнулась, и вдруг вместо старой карги я увидела красавицу — юное лицо в обрамлении длинных темных волос и статную фигуру гордой женщины.

— Где ты научилась магии? — спросила я.

— У матери и бабки. В течение многих лет я впитывала их знания. Мой отец, ирландский король, выдал меня замуж за норвежского князя. И я стала залогом мира между норвегами и ирландцами. А потом я много лет провела в Норвегии и на Оркнейских островах, где обучилась колдовству у одной старухи. Викинги владеют очень сильной магией.

— Оркнейские острова, — повторила я. — Значит, это ты изготовила Вороний стяг. Всем известно, какой силой он обладает.

— Я наложила на него заговоры, обладающие силой защищать людей.

— Матушка Эйтна, я пришла к тебе не за предсказаниями, а за колдовством.

— Тсс! Люди редко в нем нуждаются, если нуждаются вообще. Хотя, должна согласиться, королевы иногда не могут без него обойтись. — Она бросила на меня внимательный взгляд. — Ты хочешь заговорить флаг своего мужа? Ты считаешь, что я упрочу силы Макбета в его борьбе против своего внука? Тогда можешь уходить, если ты приехала за этим.

— Я хочу помочь своему мужу, — ответила я, — но не в деле уничтожения Торфина.

— Хорошо. Это я могу сделать, — сказала она, не отводя от меня взгляда. — Запомни, я никогда не помогала прийти к власти и никогда не уничтожала власть предержащих. Они, включая моего мужа Сигурда, всегда все делали своими собственными руками.

— А эрл Торфин? Говорят, он тоже владеет магией.

— Я научила его кое-каким заговорам, но не знаю, пользуется ли он ими. Берегись Торфина, — тихо добавила она, — ибо у него душа ворона. И любой, перешедший ему дорогу, пожалеет об этом. Но не найти и друга более верного, чем он.

— Мой муж тоже так считает, хотя у меня с Торфином есть свои разногласия.

— Он хоть и умный человек, но в свое время совершил много глупостей. Власть дурманит голову, как крепкое вино, а он, к несчастью, имеет пристрастие и к тому, и к другому. Но с ним можно договориться.

Однако я к этому совершенно не стремилась:

— В отличие от Макбета, я никогда не доверяла Торфину.

Она кивнула, словно поняв меня:

— Если хочешь, я научу тебя пользоваться твоим провидческим даром и плести заговоры, когда они тебе понадобятся.

— Я предпочитаю предоставить это занятие другим, иначе меня сочтут ведьмой.

— Как осмотрительна маленькая королева, — заметила она, и глаза ее блеснули. — Ты обладаешь даром. И вне зависимости от того, будешь ты им пользоваться или нет, он никуда не исчезнет. Тебе будут продолжать сниться сны, даже если ты и предпочтешь больше не заглядывать в иной мир.

— Я пришла лишь для того, чтобы ты помогла мне и нашему общему делу…

— То, что я сделала, я сделала не для тебя и не для Макбета. А вот ты можешь ему помочь. — Она похлопала меня по плечу. — Колдовство не такая уж трудная штука, поскольку оно повсюду вокруг нас. Мы либо видим и чтим его, либо предпочитаем оставаться слепыми, и тогда мы его боимся. Дым и травы, стихии и заговоры… Я могу научить тебя этому и многому другому. Однако тебе придется выбирать между престолом и ведьмовством.

— А я действительно стану королевой? — спросила я. Эйтна кивнула и передернула плечами. — Если так, то я всеми силами должна помочь своему мужу.

— Больше всего ты ему поможешь, если станешь сильной королевой, в которой он нуждается, — сказала она.

— Сильной. Я знаю. Пожалуйста, матушка Эйтна, научи меня сильному заговору или…

— Хорошо, — она нетерпеливо махнула рукой. — Но запомни, я никогда не совершала дурных поступков.

— Я и не прошу тебя об этом.

Она встала и подошла к столу, стоявшему в углу комнаты, на котором покоился деревянный ящик с медным замком. Она открыла его, и я различила блеск серебра и золота, которое когда-то принадлежало супруге норвежского эрла.

Она поманила меня к себе и, когда я подошла, вложила мне в руку большую брошь:

— Она защитит своего владельца. В течение девяти дней читай над ней охранительный заговор. — И она на одном дыхании произнесла заклинание на гэльском языке. — Носи ее при свете солнца и при свете луны, в тумане и под дождем, прося защиты у стихий.

Я повторила ее слова несколько раз, чтобы получше запомнить, а потом разогнула пальцы, чтобы разглядеть серебряную заколку, — она была круглой, а в середине виднелась тройная спираль Бригиды, отмеченная рубином, полыхавшим в центре, как капля крови.

Эйтна снова согнула мои пальцы:

— Это было сделано в Ирландии. Когда-то ее носил мой отец. Возьми ее, произнеси над ней заговор, а потом отдай мужу, когда он отправится на войну.

Я поблагодарила ее, и она, кивнув, проводила меня до дверей:

— Тебя ждут друзья. Приезжай еще. Я — одинокая старуха.

Мои спутники стояли у заводи, наблюдая за выдрой, и я обернулась, чтобы еще раз посмотреть на матушку Эйтну. Она стояла в дверях, и коса ее стелилась по земле, как у безумной, которой многие ее считали.

Король Дункан вновь вступил в морское сражение с Торфином, но умудрился уцелеть, потеряв при этом множество шотландских ладей.

— Даже морские чудовища не сожрали его, — добавил Константин, принесший эту весть о поражении Дункана.

— Пора бы ему уже понять, что море принадлежит викингам, и их нельзя там одолеть, — ответил Макбет. На этот раз вопреки приказу короля он не стал собирать свои войска ему на помощь. — Пусть Дункан сам расплачивается за то, что делает, ибо убедить его невозможно, — сказал он.

Порой тем летом, обращая взгляд на север, мы наблюдали первозданную игру северного сияния, которое достигло особой красоты ко времени наших дней рождения — Макбету исполнялось тридцать три, мне — двадцать два. Однажды, когда мы любовались этим чудом, он взял меня за руку.

— Хотелось бы мне знать, что оно предзнаменовывает, — прошептала я.

— Это праздничные огни в честь короля и королевы, — ответил он. — Уже скоро, Ру, и, если нам не удастся родить собственного сына, я назову Лулаха своим наследником. Он — сын моего двоюродного брата, и по кельтским законам наследования именно он должен стать главой Морея. К тому же, за небольшим изъяном, он является и моим сыном.

Горло у меня сжалось, так что я утратила дар речи. Я кивнула, и он обнял меня, что для него было очень красноречивым жестом.