— Это как же? Я ж всего третий день здесь.
— Ну да, а у нее появилась сестра Ольга в ее этих бреднях. Вон, кстати, на столе рядом с очками — видишь, тетрадка толстая, с котенком — это дневник ее.
Ольга взяла со стола тетрадку, с интересом открыла, но ее любопытство быстро сменилось на недоумение:
— Слушай, но тут же одни каракули. Каракули на каракулях.
Виктория прыснула от смеха:
— Бедненькая — пишет, старается, уже пятьдесят, наверное, таких извела. И смех и грех.
У Ольги вдруг прояснилось лицо, и она выдала новую мысль:
— А вы все это снимать на камеру не пробовали? Или записывать за ней?
— Ты чего, совсем сдурела?! Да кто этот бред смотреть или читать-то будет. Таких больных поискать нужно. А что это за музыка?! Откуда она?!.
…Все громче звучит жизнерадостная испанская музыка. На террасе виллы, стоящей на морском побережье, похоже, царит бурное веселье. За длинным столом, уставленным гаспаччо, бараньими ногами, паэльей, омарами, хамоном и другими красотами испанской кухни, гордо восседает Павлов в парадном императорском облачении. Рядом с ним бородатый Пантелеймон в одежде испанского кардинала и Григорий в белом халате, с ним вместе Ким в панковской косухе, чуть поодаль пируют Папаген, родители Кати, мама Лены, Сергей и даже Кинг Конг, у которого на коленях примостились Белка со Стрелкой. Все они пьют «Сангрию» и следят за зажигательным танцем. Играет камерный оркестр, поет дива в костюме Снежной Королевы, а по террасе летают Женя, Лена, Катя, Вика и Оля. Сестры в нарядных испанских платьях. Женя в костюме матадора. На лице Кати темные очки, на голове платок. Внезапно музыка смолкает, все останавливаются. Катя резко срывает с себя платок и очки. Все смотрят только на нее. Ее лицо обезображено страшным ожогом, огромные карие глаза горят безумным блеском. Смотреть в них больно и страшно. Гигантские Катины зрачки начинают вращаться, делиться на мозаичные ячейки и внезапно рассыпаются разноцветными стеклышками калейдоскопа.
Зрачки крутятся, стеклышки меняются местами, каждое стеклышко при ближайшем рассмотрении оказывается живым — это многократно повторенные знакомые герои нашей истории, они в страшных позах переплетаются друг с другом, образуя узоры. Каждый из персонажей соответствует определенному цвету радуги. Они застыли, как в адском цементе, в жутко неудобных позах и только тяжело дышат в ожидании следующего поворота колесика и новых комбинаций…
Девочка в ожидании чуда напряженно смотрит в трубу калейдоскопа, но там темнота…
[email protected] — [email protected]
19.01.2007 21:30
Отец Пантелеймон! Простите меня ради бога! Я весь в сомнениях, душу раздирают тоска и боль, прячусь от своих страшных мыслей, но от них никуда не деться. С кем же поделиться, как не со своим духовником?
Отец! То, чего вы так не хотели и чему так отчаянно сопротивлялись, — случилось! Лена мертва. Я отправил ее в ад и нисколько не жалею. Она была дьяволом, Отец, не надо плакать по ней. Она вила из людей веревки, играла их сердцами в свой грязный покер, как будто это были «черви». Она врала, даже самой себе до последнего! Послушайте звуковой файл, который я вам приложил. Я не смог дослушать эту гадость до конца и освободил мир от паучихи, которая оплела нас своей красотой и пила нашу кровь. Простите мне мой пафос, но я в смятении. Мое призвание спасать людям жизни, а я убил человека и искренне рад. Человека, которого любил последние восемь лет больше собственной жизни и был счастлив. Слабый, жалкий докторишка, верил, как ребенок, в чудо перерождения, носился со своей Галатеей…
За свое зыбкое счастье я, как русалочка, заплатил восьмилетней болью. Каждую ночь ждал, что утром моя любовь проснется чудовищем, и это случилось. Несмотря на препараты и молитвы. Человек слаб, даже в рясе. Восемь лет назад я уступил вам, поддавшись соблазну тихой идиллии. Вы убедили меня в том, что Господь дает нам шанс спасти Лену. Но Господь ли это был? Отец, я больше не верю вам! Не осуждаю, но и не верю. На то есть основания. Надеюсь, что все это лишь гнилой плод моего фрустрированного мозга и болезненного воображения, но мне кажется, что Катю погубили вы из-за любви к ведьме Лене.
Я всегда делал все, как вы мне велели. И восемь лет назад, и этой осенью. Когда «жучки» и слежка сделали свое дело и наши опасения по поводу возвращения ведьминой памяти, подтвердились, проявился Сергей, и мы перевербовали его, я еще верил вам безоговорочно. Когда вы впутали в нашу историю свою верную жену и предложили использовать ее актерские таланты, как провокацию, дабы измерить глубину страшных намерений Лены, некая тень сомнения уже пала на ваш авторитет. Уж больно правдиво выглядел рассказ мнимой Сальваторес, особенно в части с переодеванием. Окончательно же я стал подозревать, что с вами нечисто, после рассказа Павлова про исповедь Лены. Я слишком хорошо вас знаю, отец! Вы скорее умрете, чем откроете тайну исповеди. Значит, исповеди не было, и вы, как и я, просто пытаетесь скрыть какую-то страшную тайну, являясь ее жертвой. Но тогда я не поддался демонам сомнения и продолжал выполнять ваш план. Сделал все, что вы просили. Собрал генетический материал на подтверждение отцовства от Павлова, Жени, Ани, маленькой Кати, ну и, естественно, себя. Это было несложно — мне хватило волос. Сейчас на руках у меня есть все результаты. Они безумны, как и вся эта история.
С Аней все в порядке — она дочь Жени, зато Виктория воспитывает дочь Лены и Павлова. Да, святой отец, не мою, не Женину, как она думает, и не вашу. Я надеюсь, что эта информация останется частью нашей общей тайны, ведь Вика правды не перенесет. Я со своей стороны клянусь никому и никогда не открывать опасений, изложенных в данном письме.
Спасибо технике и химии: результаты генетических анализов и анализ записанных монологов Лены у зеркала позволяют мне предположить следующее видение трагедии, произошедшей восемь лет назад в Коламске. Я думаю, что все было именно так.
Как паук выпускает клейкую нить из задницы, плетя паутину, так Лена наплела своих интриг исключительно из своего причинного места, опутав нас всех своей беременностью. Павлова, Женю, меня и, боюсь, вас. Интриганка позаботилась обо всем заранее, больше всего боясь расстаться с жизнью из-за родов. Она соблазнила меня под предлогом необходимости забеременеть именно от моей персоны и полностью запутала, давя на жалость. Даже предлагала мне деньги за молчание. Но я, естественно, отказался. Теперь я понимаю, что она просто страховалась таким экзотическим способом. Ей казалось, что я лучше буду следить за ее сердцем, если под ним будет якобы мой ребенок. Кошмар!
Отец, я представляю, как она мучила вас. Вы разрывались между страстью и долгом. Честолюбивый мальчишка, в двадцать два года получивший приход, истово верящий и старающийся нести слово Божие пастве, оказался не готов к раздирающей его сердце любви к бывшей однокласснице, которая предпочла ему местного бандита. А были бы так убедительны ваши гневные проповеди, обличающие пороки, если б в них не было столько личного? Столько ревности и страсти потаенного огня. Я всегда слушал вас, затаив дыхание, и верил беспрекословно. И не только я. Бедняга Папаген поведал своему духовнику историю наследства, тем самым определив цепь трагических событий, прежде всего в жизни любимой дочери Кати. Не знаю, явилась ли беременность Лены следствием вашего рассказа ей про дона Адриано, зато уверен, что именно вы убедили умирающего Папагена признать дочерью «несчастную страдалицу» Лену и просить ее разделить богатство в случае, если ей повезет первой, с милой сестричкой. Кстати Катя, собираясь рожать, всерьез была готова отдать половину «счастья» доброй Лене. Она ее очень жалела. А история с наследством потрясла ее гораздо меньше, чем трагедия с отцами и предательство Жени.
