— …И разумеется, мы не могли не принять во внимание естественные чувства и устремления всех живых существ, адекватно отразив, таким образом, все возможные и допустимые точки зрения, — заходился трелью зяблик. — В этой связи я и обращаюсь к вам с просьбой: Товарищи! Не решайте второпях! Если какой-то пункт вызовет ваши сомнения, лучше передать его для дальнейшего рассмотрения в согласительно-консультативную комиссию. Позвольте мне, в соответствии со сложившейся практикой, предложить немедленно создать такую комиссию, которая, будучи наделена соответствующими полномочиями, смогла бы решать спорные вопросы ко взаимному удовлетворению сторон.
Услышав сквозь дрему это предложение, Филин мгновенно очнулся. Одолевавший зяблика словесный понос
(именно этим словом лучше всего выражалась суть и его речи, и его предложения тоже) был встречен дружными аплодисментами собравшихся, а со стороны Лопуха — еще более оживленными движениями хвоста. В качестве следующего оратора Большая Задница вызвал завирушку, и Филин перехватил его презрительную улыбку, несомненно адресованную серенькой пичуге, которая вспорхнула на Пень, трепеща хрупкими 'Крыльями.
— Уважаемые Сопричастные Попечители! Меньше всего мне хотелось бы подвергнуть сомнению своевременность сегодняшнего собрания, — пропищала завирушка вне всякой связи с предыдущим оратором. — Вместе с тем, выступая от имени сообщества завирушек, я чувствую себя обязанной обратить ваше внимание на содержание подпункта «б» параграфа восемнадцатого Лесного Уложения, которое, по нашему глубокому убеждению, противоречит подпункту «е» предпоследнего параграфа Билля о Правах. Говоря простым языком, противоречие между ними заключается в том…
Филин снова закрыл глаза. Собрание по вопросу о принятии Лесного Уложения о Порядке и Билля о Правах Существ началось вскоре после полудня, а сейчас день уже склонялся к вечеру, однако страсти продолжали кипеть. После морозной ясной ночи — ночи полнолуния — небо снова закрылось облаками. Воздух стал сырым и влажным, а облака разразились мелким холодным дождем, который сеялся и сеялся, смазывая яркие краски и стекая крупными каплями с обнаженных ветвей Могучего дуба. Под их монотонный стук, служивший фоном жалобному чириканью завирушки, Филин стал размышлять, как удачно все складывается лично для него. «Еще немного потерпеть,— думал он,— и я ^больше никогда не услышу ни про Уложение о Правах, ни про Лесной Билль…»
Старания Лопуха не пропали даром, вынужден был признать он. Такого кворума Филин не помнил. Огромная поляна вокруг Могучего дуба была битком набита самыми разными созданиями, в том числе и насекомыми всех форм и размеров. Похоже, здесь собрались травоядные не только со всего леса, но и с прилегающих
полей тоже. За всю свою жизнь Филин ни разу не видел столько кроликов сразу, а уж присутствующих полевок ему могло бы хватить месяцев на десять усиленного питания.
Завирушка на Пне продолжала что-то чирикать, и Филин решил на прощание продемонстрировать собранию пару трюков из своего богатого арсенала, хотя по большому счету ради такого пропащего дела, как несоответствие пункта «б» параграфу «д», особенно стараться не стоило. Зная, что это последнее выступление перед голосованием, он распушил перья и принялся зловеще поглядывать на серенького оратора. Под его стальным взглядом завирушка стала беспокойно переступать с лапки ни лапку и в конце концов закруглилась, причем Филину показалось, что упомянутое противоречие так и осталось неустраненным. Слетевшую к своим завирушку встретили робкие выражения сочувствия, а некоторые пичуги даже отважились посмотреть на Председателя с осуждением.
Это было уже чересчур, и Филин, совершенно неожиданно для себя, ответил: пригнулся, захлопал крыльями, словно собираясь взлететь, и испустил зловещее шипение. Завирушки в панике сорвались с места и, трепеща крылышками, заметались над поляной с тревожным писком, а остальные слушатели нервно вздрогнули.
Лопух, как раз привставший, чтобы взгромоздить на Пень свою большую задницу, застыл на полушаге и, задрав голову, с ужасом посмотрел на Филина.
— Прошу прощения, меня кто-то укусил, — беззаботно отозвался Филин и повторил шутку Фредди: — Ассоциация Освобожденных Блох снова с нами!
Напряженное молчание длилось до тех пор, пока встревоженные завирушки не успокоились и не опустились на землю. Только когда они вернулись на свои места, Лопух снова двинулся к Пню. Судя по всему, он решил оставить инцидент без последствий. Да и что ему было мелкое нарушение протокола? Близился момент, который он — и все остальные тоже — будут помнить всю жизнь. Анархия уступит место здра-
вому смыслу и порядку, и их Старый Лес превратится в образец, модель общественного устройства, которая в будущем, несомненно, распространится по всему миру. Разумеется, он собирался воспользоваться этим и в своих личных интересах. Почему бы, собственно, и нет? Без него официальное признание Лесного Уложения и Билля о Правах было бы невозможно, и Лопух вовсе не возражал против того, чтобы всем и каждому стало известно, кто их главный вдохновитель и великий сеятель добра. Впереди ждала бессмертная слава, и ему оставалось сделать совсем маленький шажок, чтобы заставить все эти лапы и крылья взметнуться в единодушном одобрении.
Лопух не торопясь вскарабкался на Пень и откашлялся.
— Дорогие коллеги и единомышленники, уважаемые Сопричастные Попечители Леса! — начал он. — Сегодняшнее собрание, безусловно, является самым выдающимся событием за всю славную историю нашего Старого Леса. Это конечный пункт нашей неустанной борьбы за равные права для всех, и мы как никогда близки к тому, чтобы вкусить плоды нашего бескорыстного и естественного стремления к высшей справедливости. Отныне ничья лапа не поднимется против слабого, ничей клюв и ничьи хищные зубы не будут угрожать мирной жизни травоядных, а позорное правило «сильный всегда прав* перестанет выполняться как в нашем лесу, так и в прилегающих к нему полях.
Почему? — спросите вы. Что ж, вместо ответа позвольте мне напомнить вам начало нашего замечательного Билля о Правах: «Мы считаем неоспоримым и самоочевидным, что все существа созданы равными и что все они от рождения наделены неотторжимыми правами, главными из которых являются права на жизнь и свободу. Неотъемлемым правом каждого, несомненно, является также погоня за счастьем в той форме, в которой…»
Слова «за счастьем…» Лопух успел произнести, но следующих уже никто не услышал. Его голос был заглушён пронзительным воплем «…за другими!» Это Рака,
которая незаметно для Филина устроилась в ветвях Могучего дуба прямо над его головой, сочла необходимым вставить свое слово.
Ее замечание было настолько уместным, что Филин не выдержал и расхохотался. Рака с признательностью каркнула, а Лопух онемел от ярости.
Крот Марк мгновенно воспользовался паузой.
— Перед тем как его грубо прервали, товарищ Лопух говорил о том, что Уложение и Билль о Правах предписывают всем нам относиться друг к другу с уважением и вниманием, — сказал он, уставив свои невидящие глазки в том направлении, откуда, как ему казалось, донесся голос Раки. — И это уважение не зависит от того, насколько ваш предполагаемый собеседник туп или глуп.
