— Вы знаете, что с вами я буду откровенен.
— Откуда же я могу это знать?
Криспин отлично понимал, какое дикое зрелище сейчас собой представляет: волосы спутаны, одежда заляпана пятнами крови после ударов, полученных от тюремщиков. Лицо испещряют желто-багровые синяки от застарелых и совсем свежих кровоподтеков. Если судить по внешности, ничего благородного в нем не осталось — лишь манера держаться да образ мыслей. Но даже этого он может лишиться под гнетом времени и из-за плачевных условий существования. Интересно, кого сейчас в нем видит шериф? Бывшего рыцаря или же очередную букашку на дороге под нависшей подошвой сапога?
Уинком сумрачно кивнул:
— Жизнь частенько разводит нас в разные стороны, не так ли? В то время как я нахожусь под покровительством короны, вы являетесь изгоем. Я не делаю секрета из того факта, что знаю, откуда на мой кусок хлеба попадает масло. Замечу, я не люблю есть всухомятку.
Он сложил руки на широкой груди, надменно уставившись на Криспина, который был ниже шерифа на полфута.
— Если в обмен на это король требует, чтобы я играл роль его орудия, быть посему. В конце концов, монархи приходят и уходят. Я же рассчитываю всегда оставаться на своем месте.
Криспин отмолчался. Его пальцы тем временем потихоньку сворачивали полотнище в тугой комок за спиной.
Шериф расплылся в ухмылке:
— Мне известно гораздо больше, чем вы думаете. Про синдикат, к примеру.
Криспин вскинул подбородок. «Готов побиться об заклад, что это не так». Вслух же он произнес:
— Если это правда, то почему не сказали об этом раньше?
— А вы почему молчали?
— Дело слишком запутанное…
— А, из-за девицы? Криспин, вы меня удивляете.
— Я сам себе удивляюсь.
— Слухи про итальянский синдикат до нас уже доходили, — продолжал Уинком. — Мы полагаем, что они замешаны в сговоре, направленном на ограничение поставок товаров с целью завышения цен. И еще пиратство. Король недоволен. Он поручил мне извести это осиное гнездо. Итак, что вы можете мне о них рассказать?
— У меня имеются определенные связи, мой господин. Но вот вопрос: выгодно ли вам как можно скорее с ними покончить?
Физиономия Уинкома вытянулась от изумления.
— Вы что же, пытаетесь мне угрожать?!
— «Угрожать», мой господин? О нет, это слишком сильно сказано. Я бы предпочел слово «договориться».
Шериф расхохотался — глубоким, рыкающим басом, который эхом пронесся по коридорам, отражаясь от стен открытой камеры. Отер выступившие слезы, не снимая перчатки.
— Криспин, если бы не ваша склонность к вероломству, я, пожалуй, мог бы питать к вам нечто вроде привязанности… Ну что ж. Будем считать, что ваш залог мне больше не требуется.
— Мой добрый лорд шериф! Ужели спокойствие короля стоит так мало? Я, к слову сказать, люблю звон монеток.
— Так мне что, теперь вам еще и приплачивать надо?! — Уинком вновь рассмеялся. — Но к чему все богатства мира, когда гниешь в тюрьме?
— Справедливое замечание. В таком случае дайте мне свободу. И золото!
Улыбка шерифа сползла с лица.
— Не верю. Нет у вас никаких «связей».
— О, не извольте сомневаться. К примеру, я знаю, что за этим сговором стоит герцог Миланский.
Уинком насупился до того сильно, что его губы совершенно спрятались под усами. Наконец он вздохнул, окутавшись дымкой влажного, неприятно пахнувшего пара.
— Я верну ваш залог, вашу свободу… и дам небольшое вознаграждение. В конце концов, почему должен вам верить?
Криспин сжал за спиной комок материи.
— Заверяю вас, что в моих словах нет ничего, кроме правды.
— Ну объясните тогда, каким образом эта материя — мандилион? — связана с итальянским синдикатом.
— Они похитили подлинник и заказали одному хитроумному вору сделать точную копию.
— И этот хитроумный вор… где он сейчас?
— В могиле. Он был известен под именем Николаса Уолкота.
Шериф присвистнул:
— Матерь Божья милосердная…
— Вот именно.
— Но вы же сами утверждали, что они-де не убивали самозваного Уолкота?
— Все правильно. По ошибке они убили настоящего Уолкота. А наш мошенник — имевший с ним замечательное сходство, как внешне, так и по возрасту, — взял да и занял его место, убежав с мандилионом. Синдикат хотел получить его обратно — для своих личных нужд, я полагаю — и в течение пяти лет шел по его следам. В конце концов они его разыскали… где-то с полгода тому назад, как мне кажется. Но на убийство не пошли, потому что сначала хотели заполучить мандилион.
— И этот картель… возглавляет герцог Миланский, вы говорите? Чего же они хотят?
— Хотят помешать нашей войне с Францией в обмен на власть над портом Кале. А заодно рассчитывают уничтожить наш шерстяной рынок.
Уинком приоткрыл рот, однако ни единого звука не вылетело. Он сделал несколько шагов, уронив голову на грудь, сцепив руки за спиной. Наконец шериф остановился и вскинул лицо.
— Такое впечатление, что все вращается вокруг этой реликвии.
— Да, — кивнул Криспин. — Именно мандилион причинил столь много скорби в последнее время. А вам удалось узнать о его происхождении?
— Нет. Известно лишь, что связанные с ним люди имеют свойство рано уходить из жизни. Ну, вы по-прежнему не желаете его вернуть?
— Чтобы подвергнуть короля такому риску? Разве может истинно верноподданный человек, как я, решиться на столь пагубный поступок?
Уинком молча смотрел на Криспина, уперев руки в бока. Криспин пожал плечами:
— Ну ладно, пусть я и не очень-то лоялен к Ричарду. Это всем известно. Однако же, Саймон, если реликвия действительно обладает такой силой, неужели вы хотите вложить в руки короля столь опасное орудие? Да он станет практически неуязвим.
— Я просто не хочу, чтобы мандилион заграбастал проклятый Висконти. Да и почему бы мне не желать своему монарху неуязвимости? И сколько раз вам повторять, чтобы вы не смели обращаться ко мне по имени? — Уинком несколько долгих секунд пристально смотрел в глаза Криспину, но затем все же отвел взгляд. — Да что там говорить, я и сам не очень-то жалую Ричарда… — Шериф запнулся и изумленно вытаращился на Криспина. Затем закрыл рот и опасливо оглянулся. — Это останется между нами, ясно? Чтоб ни слова, ни полслова не вылетело из этой камеры!
Криспин церемонно поклонился.
— Желание милорда шерифа для меня закон.
Уинком шагнул к топчану и присел в расстроенных чувствах. Криспин же придвинулся к стене и навалился на нее спиной, пряча ткань. Время шло; мужчины молчали. Наконец Уинком отряхнул пылинку с рукава своего упелянда.
