– Я очень сожалею, что испортила представление. – Можно было не сомневаться, что Дейзи говорила это искренне.
Генерал пожал плечами:
– Им это понравилось. Публика тебя полюбила.
– К сожалению, полюбила совсем не за то, за что мне хотелось бы.
Молчание Генерала красноречиво говорило о том, что он с ней согласен.
– Но может, это к лучшему.
Дейзи знала, что говорит: вероятно, совсем скоро ей предстоит выходить на сцену «Белой лилии» отнюдь не в роли юной сирены. Пожалуй, стоит освоить и амплуа комика.
– Я больше не хороша собой?
– Ах, Дейзи, ты никогда не была хороша…
Дейзи посмотрела на него. В ее огромных глазах было удивление.
Генерал подошел к ней и, к вящему удивлению Дейзи, пальцем осторожно вытер слезу на ее щеке.
– Никогда не говори о себе «хороша», Дейзи Джоунз, – мягко произнес он, но это не прозвучало как просьба о снисхождении. – «Хороша» – это слишком пресное слово, чтобы определить, какова ты на самом деле. И ты прекрасно это знаешь. Дейзи, тебя никто и никогда не забудет.
Дейзи Джоунз позволяла себе шутить с важными персонами. Самые богатые джентльмены Лондона буквально заваливали ее подарками. И вдруг, неожиданно, она почувствовала себя девочкой, заглянув в темные глаза Генерала и увидев в них нечто важное для себя.
Нежно, без колебаний, он приподнял подбородок Дейзи и прикоснулся своими губами к ее губам, а затем стал целовать ее пылко и страстно.
– Ты знаешь о том, что я люблю тебя? – нежно спросил он, когда смог наконец остановиться.
– Знаю. – Дейзи ответила ему срывающимся голосом. Словно неискушенная в любви девушка.
– И?..
– Я тоже люблю тебя, маленький дурачок.
– И это нам на пользу, правда же? – Генерал говорил нарочито грубо. – А что касается той гинеи, Дейзи… Я знаю иное место для вложения денег, чем карман Молли. Это имеет отношение к Тому.
Том сдержал свое слово. Каждый вечер Дейзи забиралась в раковину и старательно пыталась из нее выбраться. Ее жевали гофрированные челюсти, у нее почти выпадала грудь из тоги. И в конечном итоге всю неделю, пока в «Белой лилии» давали представление с прекрасной Венерой, публика встречала ее бурными аплодисментами и восторженными возгласами. Ей так и не удалось ни разу исполнить непристойную песенку. Бурный прием, оказываемый поклонниками, делал это невозможным.
Каждый вечер театр был переполнен. Пришлось давать дополнительные представления. Наконец-то Том смог вздохнуть с облегчением. И хотя долгов у него было более чем достаточно, все же его казна несколько пополнилась, и появилась надежда, что удастся привлечь новых кредиторов. Над ним перестала нависать угроза, что «Белая лилия» рухнет и окажутся на мели все, кто зависит от него. И случится это прежде, чем «Джентльменский эмпориум» оправдает надежды Тома и Генерала.
Казалось, Венера в исполнении Дейзи настолько разогрела публику, что всему, что они поставили бы после, был гарантирован успех. И не имеет значения, в каких нарядах девушки на сцене – фей, пираток или легкомысленных девиц. Том мог бы нарядить их лошадьми и выпустить на сцену.
Конная тема!
Да, подобная мысль доказывала лишь одно: стоит немного отойти от привычного, как тут же появляется вдохновение.
Том вспомнил о деревянной лошадке по имени Чертовка. Он вдруг представил себе, с каким удовольствием ватага маленьких мальчишек будет весело скакать на игрушечных лошадках. Им очень понравилось бы представление с лошадками.
А может быть, с куклами.
«Она была права, – сказал Генерал. – Ты сражайся. Даже по-черному, если понадобится».
Вот такой простой способ иметь все, что хочешь.
Том спорил сам с собой, пытаясь понять, что лучше – согласиться с невозможностью иметь то, чего он так жаждет, или искать способы для достижения цели?
Уже несколько ночей Том провел без сна, прислушиваясь, не скрипнет ли ступенька лестницы под ее ногами.
Он видел Сильвию только на сцене феей, пираткой, легкомысленной девицей. Желанной, но чужой – яростной и гордой.
Том хотел найти и искал другие женские руки и ладони. Он надеялся, что они помогут ему вспомнить, как легко страсть может заставить забыть обо всем на свете и как просто получить удовольствие безо всяких осложнений.
Но уже на полпути к «Бархатной перчатке», где наверняка тосковали о нем, у Тома пропадало всякое желание. Вместо этого, потягивая виски и думая о планах на будущее, он проводил очередной вечер в своем кабинете. Том много размышлял, не без удивления и горечи, о тех людях, которые, как он подозревал, стали ему дороже всего на свете. О карлике-хореографе и стареющей диве, о маленьком мальчике с деревянной лошадкой по имени Чертовка и о красивой, эмоциональной, до боли нежной балерине, умеющей заниматься любовью так, словно она танцует и сражается за жизнь.
Конечно, он знал, где комната Сильвии. Конечно, он мог смирить свою гордость и пойти к ней.
Но все, что ни делается, к лучшему. Она уедет, и жизнь – Том знал это – будет и без нее иметь продолжение.
Постаревший Огастус Бидл выглядел не слишком хорошо, но Генерал, к своему удивлению, не испытал от этого особого удовлетворения. Волосы старика, некогда напоминавшие львиную гриву, основательно поредели, а на лбу появились большие залысины. Пять – как подсчитал Генерал – на одинаковом расстоянии друг от друга морщин на лбу напоминали нотный стан, ожидающий, когда на нем появятся ноты музыкальной композиции. Известный своей поджаростью, Бидл превратился в человека с брюшком и, очевидно, по утрам с трудом застегивал свой жилет.
Оценив не совсем респектабельную внешность давнего знакомого, Генерал предположил, что женитьба на темпераментной балерине, казалось, связана с большими проблемами, нежели Огастус мог ожидать.
Странно, но при этой мысли Генерал все-таки испытал определенное удовлетворение.
Они вежливо раскланялись, не упустив момент, чтобы окинуть друг друга оценивающим взглядом. Генерал заметил, что Бидл, взглянув на его костюм, по всей видимости, прикинул стоимость оного. Во взгляде старика промелькнуло одобрение.
То, что Генерал всегда проигрывал Бидлу ростом, он компенсировал озарениями. В этом, во всяком случае, Бидл никогда не мог с ним соперничать.
– По тебе тосковали, – сказал наконец Бидл. – Твои идеи постановок остались непревзойденными, и твое чутье к хореографии…
– Это было давно, Бидл, – сухо ответил Генерал, давая понять, что весьма сомневается в искренности сказанного.
Бидл криво улыбнулся, признавая, что Генералу удалось его задеть.
– У тебя – исключительный талант, и я с удовольствием с тобой работал. Если у тебя когда-нибудь возникнет необходимость…
