— И на другом рисунке тоже я?
Изольда молча кивнула.
— Только здесь я совсем другой. Злой и мрачный. Наверное, я выглядел таким, когда там, наверху, клялся убить твоих родных?
— Если ты пришел сюда, чтобы напомнить мне об этом, тогда тебе лучше всего уйти.
Но он не торопился.
— Я не похож ни на того ни на другого, Изольда. Скорее всего это две мои разные половины. Неужели ты не понимаешь? Я ни добр, ни зол, как и всякий человек.
— Я знаю.
Он развел руками:
— Так почему ты не нарисуешь меня таким, каков я есть на самом деле?
Да, это была интересная и вместе с тем трудная задача. Он уселся на стул возле окна, сквозь которое пробивался тусклый зимний свет. Мерцающий отблеск свечи на подоконнике лишь подчеркивал его мужественность. Он был красив, против этого трудно было возразить, и она стремилась отобразить его внешность как можно полнее и выразительнее.
Вздохнув, она решилась и достала драгоценный кусок пергамента, давно хранимый для особенного случая. Видимо, теперь он настал. Она напишет его портрет. Кто знает, что произойдет завтра? Возможно, это все, что останется у нее после его гибели. Но она поспешно отогнала эти мрачные мысли.
Изольда уселась на кровать и принялась за работу.
— Повернись лицом чуть-чуть к свету.
— Хорошо.
Оказалось, изобразить его вовсе не так уж трудно, как ей казалось вначале. Он смотрел в сторону, и его черные горящие глаза не тревожили ее.
Она делала набросок неторопливо и старательно, макая гусиное перо в чернила и выводя тонкие четкие линии. Изольда стремилась как можно лучше нарисовать Риса — что бы ни случилось завтра, пусть у нее останется на память его образ.
Нет, она не пыталась выставить его целиком в темном свете, в его душе был не только мрак. Как она недавно открыла, там присутствовали еще и свет, и доброта. Изольда старалась передать все его качества, ничего не упуская из виду. Наконец она вздохнула, положила пергамент на кровать, а перо сунула в баночку — труд был завершен.
— Ты не покажешь, как я получился?
— Ты хорошо позируешь, не вертишься, — похвалила она его, протягивая пергамент. — Моя сестра Гвен не может долго усидеть спокойно на месте.
Изольда запнулась. Не стоило упоминать о ее родных. Тень пробежала по лицу Риса, он нахмурился и встал.
— Отличный портрет. Я же говорил, у тебя настоящий талант. — Он немного помолчал. — Скоро ужин. Можешь спуститься в главный зал.
Она тоже встала:
— Ты мне приказываешь, или я могу вести себя так, как мне хочется?
— Поступай как знаешь.
Он вышел, но его слова эхом отозвались в ее сердце. «Поступай как знаешь». Смех и слезы душили ее. Он не оставил ей выбора. Разве она собиралась полюбить его? Разве она в состоянии уйти от него? Видимо, Господь все решил за нее.
В своих поступках она руководствовалась голосом сердца, а не сиюминутными капризами.
Глава 24
Мелкий нудный дождь шел весь день и всю ночь. К тому часу, когда на рассвете над деревней и окрестностями замка раздался колокольный звон, Джослин уже давно не спала. Тревога не давала ей покоя, она то молилась, то замирала, погружаясь в раздумья. Она была против поединка, никто не должен был погибнуть сегодня — ни ее муж, ни его брат, ни Рис. Но видно, уж такова натура мужчин, что они готовы были сражаться с любым, кто угрожал им, и не раздумывая бросались в бой, чтобы защитить своих близких. Хотя они были злы, но и в уме им нельзя было отказать. Если бы она смогла убедить Рэнда немного обождать, не торопиться…
Но откуда у нее была такая уверенность? А что, если она заблуждается? Что, если Рис из чувства мести жестоко оскорбил Изольду?
Джослин, обхватив себя скрещенными руками, не находила места от страха. Она боялась как за дочь, так и за Риса. Но на что решиться, не знала.
Во дворе появилась невысокая фигурка. Кто же это мог быть? Присмотревшись, она узнала Ньюлина.
В задумчивости она поднесла обе ладони ко рту. Вот кто знает, что делать. То, что он сам пришел к ней, внушало ей тайную надежду. Она поспешила открыть ему двери, и он вошел с привычным полупоклоном. Несмотря на дождь, он не слишком промок и даже отказался от предложенного чая.
— Пришла пора перемен, как думаешь, дитя? — шутливо спросил Ньюлин. — Конец зимы не за горами. Помнишь, как я учил тебя этим словам на французском и саксонском?
— А как же, хотя это было лет двадцать назад. Но эти уроки сослужили мне хорошую службу.
— Да, твой муж родом из Нормандии, и вы довольно часто навещаете саксов.
— Верно, но сейчас я вернулась к себе, в Уэльс, — с мрачным видом добавила она. — Хотя местные жители что-то не очень рады нашему приезду.
— Конец зимы не за горами, — повторил старый бард.
— О чем ты говоришь? Ведь мы еще не отпраздновали Святки.
Ньюлин улыбнулся, и его добрая улыбка, как всегда, ободряюще подействовала на Джослин. Неужели он подразумевал, что близок конец беспорядков в Роузклиффе? Она присела перед Ньюлином, взяла его за руки и с нетерпением спросила:
— Рис не обидит ее? Я не могу поверить в то, что этот человек, каким бы злым его ни выставляли, способен опорочить или унизить мою Изольду. Он не тронет ее, даже если сегодня не состоится никакого поединка? Даже если что-то непредвиденное помешает ему сразиться с Джаспером или Рэндом?
Бард с загадочным видом ласково похлопал ее по руке.
— Поединок состоится. Более того, только в результате их противостояния умрет старое время года и родится новое.
— Ах, Ньюлин, я не имею в виду времена года. Боюсь, как бы не погиб кто-нибудь из моих близких. — Джослин выпрямилась и принялась опять ходить взад и вперед по комнате, потом вдруг остановилась. — Скажи, только откровенно. Он любит ее? Вот уже две недели Роузклифф находится под его властью, и за все это время он не причинил зла Изольде, по крайней мере дочь так утверждает. — Она запнулась. — Скажи, он спал с ней?
— Да, в замке ходят подобные слухи.
Джослин окинула его задумчивым, внимательным взглядом. Известие о том, что ее дочь потеряла невинность, не слишком огорчило здравомыслящую Джослин. Скорее всего ее дочь сама этого хотела.
— Все так, все так, — отозвался Ньюлин на невысказанный вопрос.
Повернувшись к огню, он стал греть озябшие руки.
— Однако у меня к тебе просьба, — произнес неожиданно бард.
Мысли Джослин были целиком посвящены дочери, которая, по-видимому, не устояла перед Рисом, поэтому она не сразу поняла, о чем идет речь.
— Я внимательно слушаю тебя.
