– Время поджимает, – проворчал он. – Вы сами видели, сколько может случиться совершенно неожиданного. А Беббельса мы ожидаем. Так что коротко: вы друг друга любите?
Курделия кивнула первая. Решительно, едва не уронив повязанную вокруг груди скатерть. Вильбанд был более сдержан, но никому из глядевших на него и в голову не пришло бы принять эту сдержанность за отсутствие убежденности.
– Ну так. С этим покончили, – обрадовался Зехений. – Фата, венки и прочие девичьи реквизиты нам, как я понимаю, не понадобятся. После того, что вы… Надень штаны, Вильбанд, и можем начинать.
– Погодите, – остановила его графиня. Гораздо больше времени и сил ей потребовалось, чтобы сдержать слезы. – Я… не знаю… кажется, я раздумала.
– Я тоже, – быстро сказал Вильбанд. – То есть… наоборот. Значит, подтверждаю сказанное ранее. Что это бессмысленно. Я недостоин Курделички.
У Зехения слегка отвисла челюсть. У Дебрена – нет. В частности, потому, что пораженная словами камнереза Курделия низко наклонила голову. И приоткрыла участок скалы, которого вообще-то и раньше не прикрывала, но который чародей как-то проглядел.
– Ну тогда… – Он потянул носом. – С этим покончено. Может, лучше поговорим о вещах более серьезных. – Дебрен приободрился, даже заставил себя взглянуть ей в лицо. Хотя увидеть удалось в основном челку. – Итак – о серьезном, – ворчливо продолжил он. – Ты свои соображения представила, осталось только одно. Мы забыли о мелочи. Ты его любишь, причины есть. Но может случиться так, что когда-нибудь ты отделишься от этой скалы. И что тогда?
Курделия подняла голову. Дебрен думал, что уже позавидовал камнерезу во всем, в чем можно было позавидовать. Он ошибался. За такое непонимание в огромных, изумленных глазах он отдал бы…
– Что тогда? – Она не была глупа, так что догадалась. И залилась румянцем. – О Боже, ты думаешь, я только поэтому… Что, если я смогу возить свою задницу по свету и подставлять кому только захочу, то Вильбанда, как использованную портянку, – на свалку?!
– Ну, так бы я этого не сформулировал, – усмехнулся магун себе под нос.
– Графиня – женщина порядочная, – забеспокоился Зехений. – Приличия не позволили бы ей…
– Плевала я на порядочность и приличия! – Скатерть снова чуть было не свалилась с возмущенно вздымавшейся груди. – Вы не понимаете?! Я люблю его! Его, а не просто единственного, который на меня польстился! Его! Здесь, на скале, а если Бог даст, то, возможно, когда-нибудь и в постели! На телеге, под телегой, на дышле от этой проклятой телеги.
– Что тебе далась эта телега? – пробормотал пораженный силой ее реакции Вильбанд.
– Потому что я куплю телегу, если только мы сможем отсюда сдвинуться! Самую лучшую! Я стану возить тебя по округе и показывать бабам самого лучшего мужа, какого только здешняя округа видела! А если хоть одна что-нибудь пискнет об отсутствующих ногах, то я ей… – Она осеклась и вдруг смутилась. – То есть… я бы… Я говорю, что делала бы… если б за тебя вышла. Чего, однако, не…
– Сделаешь, – докончил Дебрен. – Ну, с этим все ясно. А ты, Вильбанд? Тоже на темную лошадку ставишь? Курделия хочет умереть. Либо жить долго, но сросшись со скалой. Подумай: сможешь ли ты годами опекать такую жену? Ухаживать, выносить нечистоты, может, смотреть, как она понемногу костенеет, становится камнем? Это колоссальное самопожертвование. Тем более что богатыми вы скорее всего не будете. Здесь Верлен, правовое государство, никто вас из замка или имения не вышвырнет, но при таких хозяевах, двух калеках, вы получите со своего имущества дохода столько, что только на пошлины и хватит. Возможно, тебе и дальше придется ей ворон и крыс на обед подавать.
– Но вареных, – сказала Курделия. – Сваришь мне крысу, Вильбанд?
Он с трудом сглотнул слюну, а может, и слезы, которые никто не увидел.
– Я всегда хотел своей избраннице… Дом, цветы. На руках носить. А уж такую, как ты… Ты достойна рыцаря. Самого лучшего, такого, у которого уже и места свободного на копье нет, столько дам ему со своими лентами набивалось… А я…
– А ты сваришь мне крысу, если я буду голодна, – сказала она, положив свою маленькую ладошку на его огромную лапу. – В заднице у меня такие рыцари с копьями. А под задницей – камень, на который в конце концов свалится то, что останется от съеденной крысы и с которого надо будет ее собственной рукой соскабливать. Избраннику я могу подарить собачью шкуру, а не надушенную ленту. Не нужен мне рыцарь, Вильбанд. Мне нужен ты. Так нужен, что ты даже не обязан здесь оставаться. Потому что в приданое я принесу тебе одни лишь хлопоты и заботы.
Он улыбнулся. Давно Дебрен не видел такого облегчения у кого-нибудь на лице.
– А пожалуй, все-таки да. Ну, пусть так и будет. Давай, Зехений, венчай.
Она радостно пискнула, именно так, как пристало существу женского пола ростом в неполные четыре стопы, наклонилась, закинула Вильбанду руки за шею, прижалась губами к губам. В конце концов скатерть не выдержала. К счастью, Вильбанд отличился находчивостью и заслонил ее грудь своим торсом.
Дебрен переждал, пока они успокоятся. Не кашлял, не торопил, хотя целовались они скандально долго. Он не знал, как это сказать. А надо было. Зехений уже возвращался со Священным Писанием в руках и торжественной миной на лице.
– Что? – Когда они наконец покончили с поцелуями, Курделия тут же уловила что-то во взгляде магуна. – В чем дело? – Она не дала ему возможности заговорить. – Дети, да? Ты хочешь сказать, что не…
– Дети? Нет, не об этом… – Он замялся, взглядом извинился перед Вильбандом и осторожно сунул руку под нижний край скатерти. Курделия даже не покраснела.
– Эй, это еще что? – неприятно удивился монах. – Юную супругу щупаешь, да еще в таком месте? Еще один неблагочестивый треугольник тебе возмечтался?
– Благочестивое потомство, – быстро пояснил Дебрен. И еще быстрее убрал руку. – Я только проверял пространство между скалой и… ну, достаточно ли там места, чтобы новорожденного принять.
– Детей собираетесь завести? – расплылся Зехений в улыбке. – Ох, знал Бог, что делает, прислав меня на сию гору! Два безнадежных, казалось бы, случая, а тут – извольте! Прекрасно, Вильбанд. Старайся! Это поставит ее на ноги. Так сказать, – добавил он в приливе реализма.
Оба хотели что-то ответить, но оба не знали что, поэтому Дебрену ничто не помешало заговорить.
– Не хочу ни у кого создавать ложных иллюзий, – начал он осторожно. – Это ничего не доказывает. Но в одном Зехений прав: если что-то может поставить Курделию на ноги, то именно это.
– Надо, чтобы я забеременела? – Она покраснела – скорее радостно, чем смущенно. – Ты серьезно?
– Скажем, надо постараться, – невольно улыбнулся он и сразу посерьезнел. – Похоже на то, что побочные эффекты оргазма… Надеюсь, ты не притворялась? – Только этот румянец был сейчас уместен. Но в том, как она энергично тряхнула головой, снова проявилась вся Курделия, известная распутница, отправившая мужа на верную смерть вместе с ложем и наложницей. – Прости за вопрос, но то, с Кавбертом… Впрочем, хорошо, что как раз при Кавберте. Потому что ты не могла на собственных ощущениях сосредоточиться, надо было готовиться к бою. И все-таки ты испытала. – Он усмехнулся, а потом поднял руку, тронул камень у нее за головой. – Эта щель… Вильбанд, ты специалист, у тебя глаз на такие вещи. Была, по-моему, но не такая, верно? Треснула, да? Скала дала трещину?
