О финансовом положении незнакомки говорило качество кимоно, о социальном — мелкая рисовая шелуха в швах, ее было слишком много для жены самурая, которой нет нужды заходить на кухню, но вполне достаточно для жены лавочника. Еще Аои уловила ауру отвергнутого сердца.
— Полная, лет за сорок, страдает насморком и кашлем.
О габаритах свидетельствовали растянутые швы кимоно, легкая изношенность его на бедрах, ягодицах и груди, о возрасте — кислый запах женщины, не способной больше рожать, о хворях — солоноватый привкус засохшей мокроты.
— Она очень старается выглядеть молодой и красивой. Чересчур красится.
Слова Аои подтверждали частицы белой пудры и пятна румян на кимоно, их яркая пестрая расцветка, более подходящая для девушки, и волос, выкрашенный в черный цвет.
— Мне нужно имя и адрес этой женщины. Доложишь до захода солнца.
— Хорошо, госпожа. — Служанка взяла кимоно, поклонилась и выскользнула из комнаты.
Аои задумчиво проводила ее взглядом: «Молода, но сообразительна и послушна. Достаточно осторожна, чтобы не выказывать чувства одиночества и тоски по дому, как когда-то делала я. Она станет мне столь же удачной заменой, как я — Митико…».
Аои резко встала и вышла из хижины, прихватив метелку и совок для мусора. Она заспешила через заросли к храму, словно хотела убежать от себя. Любовь разрушила оборону, тщательно выстроенную после гибели Фусэя Мацугаэ, сделала Аои уязвимой для уколов совести и ностальгии.
Аои не могла отмахнуться от связи с Сано как от мимолетной уступки сладострастию, не могла притвориться, будто их сотрудничество основано только на совпадении интересов — на его желании выслужиться перед сёгуном и ее стремлении уничтожить Янагисаву. Их близость стала неотъемлемой частью ее мечты о счастье.
Обойдя храм, Аои ступила на дорожку, выложенную каменными плитами. Дорожка вела в небольшой сад, к цветущим вишням, красиво подстриженным кустам и цветочным клумбам. Аои принялась усердно скрести грязь, подметать камешки и опавшие лепестки, убирать сломанные ветки.
Испарина покрывала лицо. Солнечный свет слепил глаза. Запах влажной земли и резкий аромат соснового леса переполняли легкие. Аои поддалась обаянию теплого весеннего дня. Руки стали двигаться медленнее. Она погрузилась в мечты, где смешалось прошлое и настоящее.
Родная деревня. Аои стоит на любимом месте, на склоне горы. Ветер треплет волосы. В душе мир и покой. Воспоминание о прошлой ночи заставляет тело петь от страсти. А вот Сано, рядом, на взгорье. Условности, налагаемые бусидо и должностью, чудесным образом слетели с него. По-самурайски выбритое темя заросло. Сано без мечей, без гербов Токугавы. Аои замирает от радости. Сано так похож на ее отца. Не чертами лица, но выражением достоинства и честности.
Они смотрят друг на друга. Сано не улыбается. И она тоже. Они не обнимаются. Ни малейшего касания. Вырвавшись из стен замка, освободившись от плена, они вместе идут к вершине горы, к общему будущему, смутному в деталях, но обещающе светлому. Аои счастлива.
Особое чутье, бдящее даже тогда, когда мозг занят мечтами, засекло приближение зла. Вмиг сон Аои испарился. Кожа начала зудеть, ноздри затрепетали. Мышцы стали медленно напрягаться, готовясь унести Аои в убежище. По жилам побежали древние эликсиры страха и агрессивности. Опасность неслышно подкрадывалась, словно хищник, выследивший добычу. Аои опознала хищника по ауре. Страх сменился ужасом. С затравленным видом она опустилась на колени, склонив голову, держа совок и метелку и лихорадочно соображая, куда бы спрятаться.
Некто вступил в радиус действия обычных чувств. Аои услышала мягкие шаги и шелест атласного кимоно, уловила аромат масла для волос и запах мужского пота. Он остановился невдалеке от нее — туча среди ясного неба.
— Продолжай работать. Не поднимай головы, — приказал канцлер Янагисава.
Аои уткнулась взглядом в землю и замахала метелкой, не столько из послушания, сколько из нежелания встретиться с ним глазами. Почему он пришел к ней вот так, не таясь, когда его любой может увидеть? Неужели узнал об ее измене? Нужно срочно предупредить семью об опасности. И Сано, который в этот самый момент занят сбором улик против канцлера.
Хрустнула вишневая ветка. Янагисава засопел. Наслаждение цветочным ароматом во время прогулки по храмовому саду — попытка скрыть их встречу.
— Что ты имеешь сообщить о ходе расследования сёсакана Сано?
Аои привела в порядок мысли.
— Вчера Сано беседовал с Тюго Гишином и Мацуи Минору. — Если не она, так другой шпион расскажет это Янагисаве. Нельзя допустить, чтобы канцлер усомнился в ее способностях и лояльности.
— Ему удалось найти улики против этих подозреваемых?
Она заметила тревожную нотку в ровном голосе. Значит, подозрения Сано справедливы? Аои очень захотелось прочесть правду в глазах Янагисавы. Однако вместо того чтобы поднять взгляд, она принялась собирать в совок мусор.
— Нет, досточтимый канцлер, — ответила невозмутимо.
Он помолчал.
— Ты встречалась с Сано прошлой ночью?
— Да, досточтимый канцлер. — Слуги Сано знали, что она принесла его прошлой ночью домой и осталась у него до рассвета. Кроме того, те, кто напал на Сано, могли ее узнать. Она должна быть настолько правдивой, насколько возможно.
— Как он выглядел?
Ему известно о нападении, поняла Аои по ускорению его пульса, который ощущала как легкие толчки у себя в ушах.
— Он был сильно избит, — осторожно доложила она. — Я обработала ему раны. Выслушала его жалобы. И ушла, когда он заснул.
— Ладно. Он еще больше доверился тебе.
Удовлетворение в голосе Янагисавы обдало Аои холодом. Канцлер входит в число подозреваемых. Он хочет прекратить расследование. Не он ли приказал напасть на Сано? Не это ли доказательство его вины?
— А как здоровье нашего инвалида сегодня? — Смешок Янагисавы напомнил Аои мягкое одеяло, утыканное железными иглами. — Надеюсь, он в постели и там проведет остаток своей жалкой жизни?
Аои захотелось солгать, что тело и дух Сано сломлены, что расследование закончено, — все что угодно, только бы Янагисава оставил их в покое и дал им время его уничтожить. Но она не смела рисковать.
— Нет, досточтимый канцлер, — промолвила Аои, сильнее ненавидя роль шпионки, потому что отреклась от гнусного ремесла. — Сано — сильный мужчина. Вдобавок ему повезло, бандиты его не покалечили. С утра он был настолько здоров, что покинул замок для беседы с очередным подозреваемым. Женщиной по имени Отама.
Кимоно Янагисавы громко зашуршало: канцлер забегал взад-вперед. От холодного ветерка у Аои проступили мурашки. Незримая сеть накрыла сердце, шелковые нити стискивали, резали. Аои опустила метелку и совок, она больше не могла притворяться, будто работает, она знала заранее, что скажет канцлер.
