Кобра приготовилась слушать. А мы начали рубить по-настоящему тяжёлый металл, аналогов которому ещё не было даже в калифорнийских гаражах. Катя молотила по барабанам изо всех сил, я тряс несуществующим пока хаером, играя сложный пассаж, Света высекала квинты из своего красного «Урала». Стену звука мы обеспечили такую, что Кобра даже засунула пальцы в уши. Не только лишь все могут воспринимать подобную музыку с первого раза. Иногда требуется время, чтобы привыкнуть.
Но всё-таки она не стала нас прерывать, хотя изначально я думал, что она потребует всё выключить и покинуть сцену. Я сыграл гитарное соло, Варя сыграла соло на клавишах, мелодии причудливо переплетались, перетекая одна в другую. Вышли на последний припев, на концовку, закончили.
Кобре понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Поначалу она молча играла желваками и пристально глядела на меня.
— Это… Немного шумно, — наконец сказала она. — Ни слова не разобрала. Есть красивые моменты, но в целом… Просто шум.
— В этом заключается вся суть песни… — начал я, но завуч меня перебила.
— На конкурсе такую какофонию никто слушать не станет, — заявила Кобра. — Даже с красивыми мелодиями посередине.
Сама ты какофония.
На этот раз Любочка молчала и выступать в нашу защиту не торопилась. Она тоже впервые услышала эту песню и была немного ошеломлена.
— Это вы играть не будете, — безапелляционно заявила Капитолина Григорьевна. — Ограничитесь первой песней. Не шедевр, но сойдёт.
— Капитолина Григорьевна! — воскликнула Варя.
— И это я ещё не читала текст этой вашей… Песни, — добавила Кобра. — Вот уверена, там тоже какая-нибудь чушь написана.
Точно, тексты же я так и не предоставил. Забыл.
— У нас ещё «Каскадёры» отрепетированы, — тихо произнесла Света.
— «Земляне»? Играйте, — сказала Кобра.
Начали «Каскадёров», но без особого рвения. Все были подавлены запретом завуча по воспитательной работе, так что каскадёры откровенно лажали, падали мимо матов, не успевали выпрыгнуть из горящей машины, ломались и убивались. Мы даже не старались, это было слышно во всём.
— Ну вот, другое дело! Это я понимаю, песня как песня! — воскликнула Кобра, когда мы доиграли последние аккорды. — С этим можно даже и на конкурсе победить!
Мы все горько усмехнулись. Кто-то совершенно не разбирается в музыке. Победить с этой песней мы сможем, только если все остальные сыграют ещё хуже.
— Значит, так! Так и быть, играете первую, а потом «Каскадёров»! — приказала Кобра. — Всё же это конкурс творческой самодеятельности, а не чужих перепевок. Вторую вашу… Как-нибудь в другой раз. Не здесь.
Ладно, я ожидал, что всё будет гораздо хуже.
— Всё, а теперь готовьтесь! Чтобы в субботу всё от зубов отскакивало! — погрозила она пальцем. — И маски эти ваши не забудьте! В таком виде Таранов на сцену не выйдет!
Мы нехотя принялись убирать инструменты, Кобра встала и быстрым шагом вышла из актового зала. Любочка осталась с нами.
— Ну… Не так уж всё и плохо, правда? — пробормотала наш худрук, когда Кобра окончательно скрылась за горизонтом.
— Ожидал худшего, — честно признался я.
— Я тоже, — усмехнулась Катя.
— Вот только теперь маски придётся делать, — сказал я. — На всех.
— Из картона вырезать? Цветного, — предложила Света.
— Некрасиво будет, — сказала Варя. — Дёшево выглядит.
— Папье-маше, — сказал Толик. — И в чёрный покрасить. И блёсток налепить. Девчонкам. Нам можно без блёсток.
— А успеет всё высохнуть до субботы? — с сомнением сказал я.
— Не знаю, как получится, — сказал Толик. — Я просто идею предложил.
— Идея хорошая, — сказала Любочка. — Молодец, Толя.
Пионер почему-то цветом лица сравнялся со своим галстуком.
— Блёстки я найду, — сказала Катя. — Не проблема.
— Значит, делаем так, как Толик предложил, — постановил я. — Кто умеет?
Мы начали переглядываться друг с дружкой. Кажется, никто с папье-маше дела не имел.
— Хорошо, кто в теории знает, как это делается? — хмыкнул я.
Варя робко подняла руку.
— Клей ПВА надо и бумагу, — сказала она. — Бумагу нарвать мелко, и в клею замешивать.
— Отлично. Ты и займёшься, — распорядился я. — Я в тебя верю, ты справишься. Теперь… Плащи.
С костюмами на сцене всегда лучше, чем без них. Сразу видно, что группа готовилась специально для выступления.
— Я могу пошить, — сказала Света.
— На всех? — спросил я.
— Если короткие, то на всех, — сказала она.
— Вот досюда, — я показал длину до пояса.
— Да, хватит. Ткань у мамы есть, я попрошу, — сказала она.
— Отлично. Толик! Учи партии. Я слышал, ты сбивался, — продолжил я.
— Да я буквально вчера инструмент взял! — выдохнул он.
— Вот и учи, — сказал я.
— А вы с Катей что? Бездельничать будете? — спросила Варя.
Я почувствовал, что хожу по лезвию бритвы. Опасность, тревога, жирный восклицательный знак. Код красный.
— Кате тоже заниматься на барабанах надо, да, Катя? Вместе с Толиком, кстати, можете порепать, вам синхронизироваться надо, ритм-секция важнее всего, — сказал я. — Ну а я тебе с папье-маше помогу.
— Ла-адно… — протянула Варя.
Угроза исчезла. Но не до конца. Притаилась, как хищник в тени деревьев, как тигр в джунглях.
Мы убрали всё обратно в каморку, перетащили и колонки, и барабаны, вернули всё на свои места, занесли инструменты, развесили скрученные кольцами провода на вбитые в стены гвоздики. Порядок. Можно уходить.
— В пятницу генеральная репетиция. Всем быть обязательно, — сказал я, напоследок окидывая «Высокое напряжение» пристальным взглядом.
— У меня в пятницу театралка…
