А так как Денби имел репутацию честного человека, он этот документ не читал. В противном случае он бы поставил под сомнение смехотворные выводы, приводящиеся там. Значит, он получил приказ его подписать. Остается выяснить ответ еще на один вопрос: почему королева велела собственному коронеру заняться делом, которое не находилось в его юрисдикции? Сунир уже ответил на этот вопрос: у королевы имелись свои причины прикрыть дело, что также объясняет, почему отчет так быстро исчез вместе с «телом». Особенно если ее же правительство и приложило руку к тихому исчезновению ее любимого драматурга и талантливого шпиона — живым он приносил гораздо больше пользы.
По мере того как ночь приближалась к холодному серому рассвету, а его беспокойство за Мелиссу становилось все сильнее, к Джейку постоянно возвращался один и тот же вопрос: кто лежит в могиле церкви Святого Николая в Дептфорде? Он заснул, пытаясь найти на него ответ.
Глава 28
Ты настоящий бог мщения…
У. Шекспир. Виндзорские проказницы
(Перевод С. Маршака и М. Морозова)
Мелисса возвратилась домой сразу после рассвета.
Она решила не рассказывать о том, что произошло вечером в автобусе. Она знала немало людей, в том числе и в Беркли, которые считали, что совпадений не бывает и что все происходит в соответствии с какой-то целью. Некоторые называют это судьбой, другие цитируют теорию «шести рукопожатий».[77]Как бы то ни было, ее встреча со старым знакомым посреди города с населением в десять миллионов должна была что-то означать.
Так и получилось. Он дал ей имя, снабдил указаниями, несмотря на недовольство ее растущим интересом к Марло и попытки ее отца идти по следу, оставленному Десмондом Льюисом. Когда она спросила о причинах, он похлопал ее по колену и сказал: «Ты знаешь, с каким восхищением я отношусь к твоему огненному темпераменту. Быть может, мне представился шанс сказать: „Это буйный сад, плодящий одно лишь семя“».[78]
— Папа? — Она подошла к дивану и потрясла его за плечо.
— Ладно, ладно, я уже проснулся, — пробормотал Джейк, недовольный тем, что его разбудили, но одновременно испытывая огромное облегчение — Мелисса благополучно вернулась.
Ему удалось поспать не больше часа, прежде чем она его разбудила. Наверное, он был похож на красноглазого демона из «Декамерона» — Мелиссу изрядно позабавил его взъерошенный вид, хотя она и сама устала. Впрочем, выглядела Мелисса, как и всегда, так, словно только что сошла с картинки из рекламного буклета «Дав».
— Что случилось? Как ты?
— Я в порядке. Послушай, что тебе известно о Шекспировском фонде?
— Не слишком много. А почему ты спрашиваешь?
— Я случайно встретилась с человеком, который рассказал мне, что фонд принимает серьезные меры, чтобы защитить Имя. Тебе удалось узнать, кто устроил обыск в офисе и квартире доктора Льюиса?
— Могу лишь предположить, что это сделали одни и те же люди. Но почему ты думаешь, что они из фонда?
Она стащила через голову свитер и повесила его на плечики.
— Я не знаю, но такой вариант возможен. Почему бы тебе не проверить эту версию? — Она скрылась в ванной и включила душ.
Через полчаса Мелиссу уже не интересовал окружающий мир, а Джейк забыл о сне. Он вспомнил слова Макбета: «Бальзам увечных душ, на пире жизни, сытнейшее из блюд…».[79]Увы, сейчас на этом пиру сон не из тех блюд, что будут подавать ему. Он решил, что, прежде чем углубляться в то, что произошло с Китом Марло в 1593 году, ему необходимо выяснить, чем занимался в это время Уилл Шекспир.
Подкрепившись свежим кофе, в едва заправленной рубашке с расстегнутым воротом, Джейк стоял на пороге Британской библиотеки ровно в 9.30 — время открытия. Вскоре он уже сидел в архивах.
Сначала он хотел получить подтверждение словам Сунира, которые тот произнес, как теперь казалось Джейку, столетия назад. Быстро просмотрев первую из стоявших на полке биографий Шекспира, он нашел то, что искал. Так и есть, появление Уильяма Шекспира как автора литературного труда состоялось менее чем через две недели после «смерти» Кристофера Марло, в июне 1593 года. Несколько раньше, в апреле, когда Марло был еще жив и здоров, в «Стейшенери компани»[80]была анонимно зарегистрирована длинная поэма. Но в посвящении, добавленном два месяца спустя, автором уже назывался Уильям Шекспир, который написал, что это его первое творение.
«Венера и Адонис». Джейк вытащил свою сумку и нашел список. «В. А.»
— Вот оно! — пробормотал он.
Он позвонил Суниру, рассчитывая, что застанет его между занятиями, и ему повезло.
— Сунир, это Джейк Флеминг. У вас есть минутка?
— Ну, немного времени у меня есть. А что случилось?
— Расскажите мне о «Венере и Адонисе».
— Да, конечно! Именно это сокращение из вашего списка я и пытался разгадать. «Творение» — это изобретение Барда. Мои коллеги с кафедры английской литературы, естественно, утверждают, что Шекспир тем самым хотел сказать, что данная поэма является его первой письменной работой. Хотя пьеса «Генрих Шестой» уже вовсю готовилась к постановке — несоответствие, которое они не в силах объяснить.
— И очень важное несоответствие. Нельзя воспринять этот факт двояко.
— Тем не менее так утверждал сам Шекспир.
— Так вот почему знатоки творчества Шекспира вынуждены с неохотой признать, что Марло имеет какое-то отношение к «Генриху Шестому»?
— Как вы сказали, нельзя трактовать это двояко. И все же в течение многих веков им сходило с рук это несоответствие. Вот еще одна причина, по которой доктор Льюис заинтересовался Марло.
— Давайте уточним, правильно ли я вас понял, — продолжал Джейк, еще раз просматривая свои записи. — Все три части пьесы «Генрих Шестой» были опубликованы в тысяча шестьсот двадцать третьем году в Первом фолио под именем Шекспира. Следовательно, их написал именно он. Если это напечатано, значит, правда.
Оставалось надеяться, что индус понял его иронию.
— И это, естественно, ставит под сомнение заявку на «первое творение».
«Невероятно, — подумал Джейк. — Как им удалось все это провернуть? Такого просто не может быть. В тысяча пятьсот девяносто третьем году в литературном мире возникает прежде неизвестный, поздно расцветший Уилл Шекспир, которому около тридцати лет и о котором никто ничего не слышал раньше — если не считать пылких „похвал“ Роберта Грина. Со своим отточенным до блеска „первым творением“ — что не может не вызвать вопроса: а чем, собственно, он занимался прежде? Едва ли нас удовлетворит такой ответ: ухаживал за лошадьми, играл в спектаклях, продавал зерно, покупал костюмы для пьес, а потом моментально обрел образование и успех».
