Леонтий напрягся, стараясь этого не показать. Он не поменял шаг и никак не обозначил того, что все понял. Мог он избежать того, что сейчас произойдет? Наверняка да. Мог повернуться, посмотреть на грабителей и на их общем родном языке пояснить, что он сейчас с ними сделает. На этом все и закончится. Для него закончится. Эти люди просто откажутся от задуманного в отношении него. Но сделают это с кем-то другим. Они иначе не могут. Это их жизнь. И остановить их может и должен именно он, Леонтий. Спасая этим жизнь неизвестному. Леонтий, ожидая удара, внезапно почувствовал, как забилось сердце, погнав кровь по жилам. И понял, что давненько он этого уже не испытывал и даже скучал по этому чувству, забыв о нем за организационными и повседневными заботами. И сейчас в нем снова пробуждался тот, кем он был долгие годы – воин! Он даже почувствовал, что помолодел!
Удар! Сильный удар! Не будь металлической вставки, он бы упал на землю без сознания. В этом не было сомнения и у грабителя. С шагом вправо-вперед и разворота Леонтий прямо из ножен нанес удар саблей, перерубая еще вытянутую руку незадачливого грабителя. Успел заметить крайне удивленные его глаза. Секундой позже он был снесен ударом левой ноги в грудь. В трех шагах позади первого, тоже с широко открытыми от удивления глазами, стоял второй. Краем глаза Леонтий отметил, что переулок, до этого момента довольно оживленный, странным образом опустел. Он уже перешагивал через сбитого с ног, когда стоявший грабитель повернулся и бросился бежать. Леонтий точно знал, что в беге ему не выиграть, да и не хотел гнаться. Он просто перехватил клинок и метнул его как копье. Попал! Как говорят на Руси «мастерство – не пропьешь!». Подойдя к хрипящему и пускающему кровавые пузыри упавшему с разбега грабителю, вытащил глубоко засевшую в теле саблю. Посмотрел внимательно на рану и одним движением клинка взрезал умирающему горло. Потом повернулся к первому. Тот оказался крепким парнем. Он уже поднялся и, зажав истекающую кровью культю висящей на остатках кожи руки, на заплетающихся ногах брел куда-то подальше в переулок. Вытерев саблю об агонизирующий труп, Леонтий вложил ее в ножны. Гнаться за одноруким он не стал. Смысла в этом не было – тот либо помрет от потери крови или заражения, либо выживет, но жизнь без правой руки ему раем точно не покажется. Странно, но настроение у Леонтия точно улучшилось, и далее он бодрым шагом двинулся к порту.
Глава 39
Закончив с делами в Константинополе, или, как его называли на Руси – Царьграде, баркентина взяла курс на север. Уговорить наместника заглянуть в Амисос не составило большого труда. Возможно, по причине вручения ему некоторой суммы золотыми монетами в качестве компенсации за беспокойство и задержку в путешествии. В свою очередь, присутствие наместника позволило хорошо сэкономить на пошлине за стоянку в порту Амисоса. А стоянка планировалась минимум на неделю. В реальности и Васильев, и Леонтий считали, что времени на решение проблем Досифея уйдет больше. Васильев, прогулявшись по городу после представления его наместником местому властителю, предпочел свою каюту на баркентине местному постоялому двору. Он слишком мало выезжал за пределы даже Вязьмы, поэтому для него атмосфера постоялого двора средневекового портового города была попросту неприемлема.
Решено было в Амасью отправиться впятером. Первоначально Леонтий вообще хотел ехать вдвоем с Досифеем, однако Васильев запретил отправляться в путешествие князю без охраны и настоял на пополнении группы еще двумя бойцами. С огнестрельным оружием, что немаловажно. Да еще Романов заявил, что обязан в таком путешествии сопроводить отца своей любимой жены. Васильев не возражал, а Леону осталось лишь благодарственно кивнуть.
День ушел на покупку лошадей по две каждому, сбруи для них и верхней одежды. Решено было на всякий случай не выделяться, поэтому бриганты скрыли простенькими кафтанами, оружие взяли самое обычное и неброское на вид, а сверху все скрыли обычными серыми, местами залатанными, плащами. Под ними хорошо скрывались, кроме названных вещей, еще ППСы сопровождения и кобура с ТТ Леонтия. Остальные части доспеха убрали в мешки. От Амисоса к Амасье вели две дороги – одна вдоль реки, вторая через горы. По обеим дорогам до Амасьи нужно было добираться три дня. Первая дорога считалась более удобной и безопасной. Вдоль нее было достаточно поселений, где можно было перекусить и переночевать. Недостатком ее было то, что в случае дождя местами она становилась недоступной из-за разлива реки. Вторая, горная дорога, была мало обжита ввиду отсутствия плодородной земли. Использовалась она в основном только в дождливую погоду и проходила по труднодоступной местности. Таким образом, обратно рассчитывали при любом варианте управиться тоже за три дня. И день там. Итого – неделя. Но это если все пойдет по плану. Леонтий надеялся на то, что все обойдется без приключений. Васильев к этим надеждам относился с недоверием.
Первый день пути и ночевка в придорожном каупоне укрепили Леонтия в надежде, что все пройдет по плану. Однако ужин вечером второго дня путешествия эти надежды похоронил. Причем первым понял это сам Леонтий. За ужином в очередном каупоне он обратил внимание на то, что на них бросает внимательные взгляды компания из шести крепких мужчин, сидящих за столом в темном углу зала. Леонтий сначала не понял, что могло их заинтересовать. Обе компании были приблизительно одинаково одеты и столь же одинаково и неприметно выглядели. Но потом, постаравшись взглянуть на себя и своих спутников глазами местных, он понял, в чем дело. А дело было в несоответствии одежды и их лиц. Чистых, ухоженных, без печати голода и невзгод. У людей с такой внешностью по определению водятся деньги. Настроение у Леонтия немного испортилось. Он не боялся ни этих людей, ни тех, кого они возьмут себе в помощь, а это обязательно так и произойдет. Бандиты, разглядевшие их суть, наверняка поняли, что и оружие у них не только для обозначения принадлежности к мужскому полу. Расстроился он из-за того, что, будучи как бы местным, не учел всех мелочей, а Васильев оказался прав. Хотя, возможно, попросту боярин в силу специфики своей работы по привычке недоверчив.
Леонтий сообщил своим о замеченном им интересе к ним и предупредил об осторожности. Тем не менее в Амасью они прибыли без происшествий уже к вечеру третьего дня пути. Леонтий ехал по некогда родному для него городу и с грустью осматривал знакомые места. Сейчас ему уже не казалось нормальным скученность домов и узость улиц – он уже привык к другим масштабам и пространствам. Бросались в глаза нищета окраин и богатство центра города, множество людей, в которых Леонтий привычно опознавал рабов, и толпы нищих в лохмотьях. Он поймал себя на мысли, что еще не так давно, живя здесь, он этого и не замечал. Настолько это было привычно. Сейчас же он смотрел на все это другими глазами.
Во двор своего дома Досифей вошел, горделиво подняв голову и с важным выражением лица, спрятав за этой маской радость от происходящего и страх неизвестности. А он присутствовал. Досифей делился с Леонтием опасениями, что жена может его не дождаться, посчитав погибшим в походе. Основания ведь для этого были. Наверняка всем было известно о гибели части фемы в страшных северных лесах. Леонтий успокаивал его напоминанием о том, что у его жены шестеро детей, и вряд ли найдется такой простофиля, пожелавший заполучить женщину с таким довеском.
