В минуты прозрения и разговорчивости, Конде нравилось стоять в лучах идеального заката – этот свет улучшал его, как внутри, так и снаружи.
Неожиданно, статуя погасла, свет и жаркий воздух, исходивший от нее, резко прекратились. Температура в зале резко снизилась, и к ужасу Такено, статуя рухнула на свою лицевую сторону.
Даймё вскричал что-то неразборчивое, бросившись к каменному пьедесталу. Он звал Такено помочь ему водрузить камень на место.
Но генерал был стар, и в отличие от своего повелителя, Такено ощущал свой возраст. Он мог ездить верхом и стрелять из лука лучше любого своего подчиненного, но его колени болели, и он не мог передвигаться быстро.
В нетерпении, Конда подполз под камень и вцепился пальцами в края статуи. Даймё напрягся, и тогда тело Конды начало светиться. Бледный белый свет окружил его тело, создавая барьер между руками правителя и поверхностью статуи. В глазах Такено все выглядело так, словно сияние выполняло всю работу, пока Даймё контролировал его из центра светящейся оболочки.
В одиночку Конда повернул грубый кусок скалы на ребро. Он упал на колени и осмотрел лицевую поверхность статуи. Она не была повреждена, узоры и отметины на ней все еще были четкими, ясными, и цельными. Даймё на мгновение опустил голову, прошептал молитву благодарности, и поднялся на ноги.
Такено стоял там же, где и был, не решаясь привлечь внимание Даймё. Подобные приливы мощи Даймё происходили не часто, но всегда, когда правитель находился в общении с камнем. Такено наблюдал, как Конда случайно крошил кости и разбивал доспехи своим собственным солдатам, не зная, или не заботясь о своих приливах разрушительной силы.
Сейчас же Даймё еще раз выгнул спину и вкатил камень наверх. Снова создавалось впечатление, словно он поднимает статую, но сияние стало ярче и заметнее, выполняя работу за него.
Когда Конда закончил, монарх опустился на пол спиной к пьедесталу. Он запрокинул голову, позволяя взгляду блуждать по потолку, и затем медленно опустил веки.
Словно во сне Такено увидел четкие образы Принцессы Мичико. Она летела верхом на боевом мотыльке, ее вели в пещеру в лесу. Ее руки были связаны, а лицо встревожено.
Конда взревел и вскочил на ноги. – Моя дочь! – Прогремел он. – Ее вернули в башню?
- Нет, милорд. Ее все еще нет.
- Неприемлемо! Где Капитан Нагао?
- Он был послан вернуть принцессу. Его также нет.
Блуждающие глаза Даймё выплывали за пределы собственных глазниц. Поток ветра подхватил волосы и усы Даймё, и вокруг его головы образовалось странное жидкое свечение.
- Где Мичико? Правда ли, что ее держат узницей в лесу, как показывают мои видения?
Такено поклонился. – Я не понимаю силу Ваших видений, милорд. Но я также их видел. Я полагаю, это стоит изучить.
- Этому не быть! – Даймё бросился к дверям в зал. Он распахнул их и прокричал, - Такено! Привести ко мне Генерала Такено!
- Я здесь, милорд!
Конда закрыл двери и прислонился к ним спиной. Он уставился на статую, смотря мимо генерала. Такено проследил за глазами Конды к тому месту, где парил каменный диск, снова дымясь и шипя, играя странным светом по всей поверхности.
- Такено здесь, милорд. Что Вы прикажете мне?
- Оставайся на месте. – Конда приоткрыл двери настолько, чтобы протиснуться в щель, затем медленно, царственно спустился по лестнице. Такено заторопился за ним, нагнав Конду на втором пролете лестницы.
- Милорд. – Старый солдат сходил по лестнице с опущенной в поклоне головой.
- Моя дочь, - сказал Конда. – Захвачена в заложники.
Они дошли до подножия лестницы. Такено выпрямился и положил руку на меч. – Что я должен делать, милорд?
Конда взял его за плечи. – Собери дивизию кавалерии. Собери две. Вообще, Генерал, организуй три полные дивизии всадников. Ворота открыты. Я желаю, чтобы они выехали завтра на рассвете.
- Будет исполнено, милорд. Где будет битва?
Конда щелкнул пальцами и выкрикнул, - Карту. – Помощник Такено шагнул вперед из угла комнаты и развернул длинный рулон бумаги, встав на колено, и протянув его для Даймё.
- Здесь, - Конда указал на участок в полесье. – Ее держат здесь. Кто бы ее ни похитил, он, вероятно, попытается продать ее разбойникам, нежели обратиться напрямую к нам. Я хочу, чтобы дивизии были очень заметны, Генерал. Любой, кто посмеет встретиться с ее похитителями, должен видеть всю мощь ярости Товабары, готовой обрушиться на них, подобно молнии с небес.
- Прочесывайте каждый дюйм этого квадранта, пока не найдете ее. Проверяйте каждую пещеру; заглядывайте в каждое гнилое бревно; драгируйте каждый пруд. Никакого суда над ее похитителями не будет. Принеси мне их головы и приведи мою дочь. Вот, что ты должен сделать.
- Я сделаю это, милорд.
- Я всецело доверяю тебе, Генерал. Сделай, как я прошу.
Такено отдал честь и маршем вышел из комнаты, сопровождаемый своим помощником.
* * * * *
Тоши ожидал, что Мичико попытается сбежать, но все, что она делала, это сидела в его укрытии и смотрела на стену. Возможно, принцессы были выше таких жалких забот, как содержание в заложниках.
Он был доволен тем, что она продолжала пытаться выкрутить руки из пут. Пока она занималась этим, она не делала ничего из того, что действительно могло бы помочь ей сбежать. Он объяснил ей, что даже если она освободится, одолеет его, и выберется из пещеры, она все равно будет в сутках пешей ходьбы до чего-либо. Она умрет от жажды в предгорье, а если она вернется в лес в поисках пищи, то, скорее всего, что-то сожрет ее саму.
Она слушала его слова, но не соглашалась с ним и продолжала пытаться освободить руки, когда думала, что он ее не видит. Ну, что ж, подумал он, мысленно прощаясь с очередным милым личиком, которое уже никогда не будет ему доверять.
Ему было грустно в последний раз наблюдать за тем, как улетал мотылек, но он чувствовал, что их договор был взаимовыгодным. Он также был доволен расстоянием, которое они проложили между собой и землями орочи, но они уже несколько часов не двигались с места, и он начинал беспокоиться. Пещера казалась довольно безопасной, когда он был на спине мотылька. Теперь, когда он сидел в ней, он чувствовал себя в очередной камере.
Отчасти это было из-за скуки. Безо всякого занятия, кроме ожидания, значимость содеянного начала давить на него. Он выкрал дочь Даймё. Кто, кроме самого Конды, захочет
