штука. Сегодня ты знаешь одно и все тебе ясно, просто и понятно, а завтра информации станет чуть больше, и весь твой хрустальный, тщательно отмытый, уютный мирок, который ты себе придумала, вдруг пойдет некрасивыми кривыми трещинами. И придется что-то с этим делать. Вот только что? Никто тебе не скажет. Это ты решать будешь сама…
Юля так до сих пор и не поняла, простила ли она маму за то, что случилось. Наверное, да… Хотя полной уверенности в этом не было.
Одно Юля знала точно – она благодарна маме за то, что та все-таки не промолчала и рассказала ей обо всем. А может быть и не обо всем… Девушка точно знала, что самое главное осталось за закрытыми дверями маминой спальни в тихих ночных бдениях, в руках отца, который держал истончившиеся запястья мамы, когда обезболивающие переставали действовать, в его скупых слезах, которые не раз видела Юля, хотя он и старался скрыть их от нее.
О том, что было сказано там, без нее, Юля никогда отца не спрашивала. Не хотела бередить.
Да и не до того ей было. Им предстояло научиться жить вместе, ведь оставлять ее на тетку отец отказался наотрез.
– Я уеду. Как только ты скажешь. Но после того, как тебе исполнится хотя бы восемнадцать. А пока постараюсь не отсвечивать.
– Нет уж! Тебя и так не видно и не слышно было столько лет! Совсем уже… Отсвечивай, пожалуйста! Я так хочу! Папа…
Наталья, мать Юли, вместо заявленных врачами нескольких месяцев, продержалась почти два года. И, несмотря на то, что это время было очень тяжелым и далось всем непросто, Юля могла с уверенностью сказать – оно было самым счастливым и самым горьким в ее жизни. Ей до истерики было обидно, что время, такое безжалостное и строгое, отмерило им на троих так мало…
Именно тогда она начала рисовать.
Почему не делала этого раньше? Она и сама не знала. Черкала иногда что-то в старых альбомах или на полях школьных тетрадей, но не думала о том, чтобы заняться этим всерьез.
– Слушай, а неплохо!
Отец, увидев как-то ее «художества», удивленно присвистнул.
– Смотри!
Он стянул футболку, и Юля ахнула. На спине отца красовалась цветная татуировка такой красоты, что ее «мазня» показалась детскими картинками, наспех нарисованными надкусанным детским мелком на обоях.
– Друг мой делал. Хочешь, договорюсь с ним? Посмотрит на то, как ты рисуешь? А может и обучать возьмется.
– Хочу!
Никто из соседей даже не заметил, что Юля уехала. Почти год она прожила с отцом в Москве, постигая азы мастерства, а потом все-таки решила вернуться в родной город.
– Домой хочу, пап…
Отец ее, как ни странно, понял. Не стал отговаривать или убеждать остаться в столице. Попросил только задержаться на пару недель и куда-то уехал. А, когда вернулся, помог собрать вещи и, выгрузив в квартире дочери перемотанные скотчем коробки, положил на кухонный стол ключи от своей машины.
– Вот… Она теперь твоя. А еще – это.
Папка с документами легла рядом с ключами, и Юля удивленно подняла брови:
– Что это?
– А это, дочь, твой салон. Я продал свою квартиру и купил тебе помещение в центре города. Маленькое, конечно, но, насколько я понимаю, слишком большое и ни к чему? Лешка, учитель твой, помог заказать оборудование. Скоро все доставят. Работай, дочь. И учись. Профессия у тебя, конечно, уже есть, но образование все-таки получить надо. Одной школы мало. Понимаешь?
Юля слушала и не верила своим ушам. Даже когда все уже было готово и она полюбовалась на свою первую работу на новом месте, выслушав массу комплиментов от бородатого соседа Костика, который подался в байкеры, несмотря на возражения жены, поверить в то, что ее жизнь налаживается, Юля все еще не могла.
Отец помог ей обустроить все, проследил за ремонтом и организовал грамотную рекламу салону, а потом собрал свои вещи.
– Куда ты?!
– К родителям, Юль. Там все сложно, и я там сейчас нужен. Но ты же знаешь, да?
– Знаю… Ты со мной… Но, пап! Я не хочу так… Хочу, чтобы ты остался…
– Знаю, малыш, но надо ехать…
Проводив отца, Юля с головой ушла в учебу и в работу. Клиентов хватало, и ей пришлось нанять сразу двух помощников, чтобы успевать и то, и другое.
Именно в этот период бесконечной гонки, когда Юля никак не могла разложить по полочкам свой график, она и познакомилась с Катей.
Молодая, хорошо одетая женщина вошла в салон ближе к вечеру, когда Юля уже с раздражением поглядывала на часы, ожидая опаздывающего клиента.
– Простите… А можно мне поговорить с мастером?
Юля, оторвавшись от монитора ноутбука и тетрадей с лекциями, по которым пыталась подготовиться к очередному коллоквиуму, кивнула:
– Можно. Я – мастер.
– Девочка, мне не до шуток. Позовешь взрослых?
Вот тут Юля уже внимательнее глянула на ту, что стояла перед ней.
Женщина не выглядела хорошо, как это поначалу показалось Юле. Да, одежда дорогая и стрижка пусть и не свежая, но сделана у хорошего мастера, а в остальном… Отсутствие макияжа и мешки под глазами, небрежно остриженные короткие ногти без всяких признаков маникюра, и тоска во взгляде… Эта тоска была старой Юлиной знакомой, и потому она просто встала, подошла к стеллажу с альбомами и выбрала свой.
– Вот. Это мои работы. Если устроит – рассказывайте, что хотите сделать.
– Имя… Вот здесь…
Женщина закатала рукав свободного свитера и повернула руку ладонью кверху.
– На руке… Чтобы я могла его видеть все время…
Видимо, на этом ее выдержка и закончилась. Юля, глядя, как незнакомка закусила губу и задрала голову кверху, чтобы прогнать слезы, молча прошла к двери и щелкнула замком как раз в тот момент, когда у салона припарковалась машина опоздавшего почти на час клиента по записи.
– Садитесь! – опуская жалюзи, скомандовала Юля. – Будет…
– Больно? Я знаю.
Женщина устроилась в кресле и выдала последнее на этот вечер слово:
– Саша…
Спрашивать Юля ни о чем не стала. О человеке, носившем это имя, она узнала через два дня, когда столкнулась случайно с незнакомкой у областной больницы, куда приехала навестить тетю.
– Вы?
– Я. Спасибо…
– Не за что. Мне нравится. Красиво получилось.
– Да. Очень… Саше понравилось…
– А он…
– Она. Моя дочь.
Женщина посмотрела на Юлю как-то странно, потянула вдруг руку и представилась:
– Катя.
– Юля.
– Хотите, я познакомлю вас с Сашкой?
Юля не задумалась даже не мгновение, еще не зная, что эта встреча перевернет всю ее жизнь.
– Хочу!
Маленькая девочка в
