везде только разрушение, никогда он не был способен развивать в мирное время то, что завоевал в войне», – писал один из современных армянских писателей. Ненависть к туркам распространилась и на азербайджанцев.
Армяне не сомневаются в том, что Нагорный Карабах – они называют его Арцах – должен принадлежать армянам. Арцах входил в состав Армении со второго века до нашей эры, пишут армянские историки, еще в начале XIX века Карабах стал частью России, на пятнадцать лет раньше, чем частью России стала Восточная Армения. В 1918 году население Карабаха было на 96 процентов армянским. По мнению армян, Карабах включили в состав Азербайджана, чтобы покрепче привязать к Москве Азербайджан и сделать приятное Турции, с которой большевики хотели дружить.
События вокруг Нагорного Карабаха повлекли за собой кровавые последствия: исход армян из Азербайджана, азербайджанцев из Армении. Армянский погром в Сумгаите в конце февраля 1988 года остался безнаказанным.
Постоянный представитель Советской Армении в Москве Эдуард Айказян вспоминал, что после Сумгаита в здании постпредства нашли убежище более ста семей – беженцы из Азербайджана. У некоторых смешанные браки. Жены – в армянском постпредстве, мужья – в азербайджанском.
Руководитель Азербайджана Абдул-Рахман Халил оглы Везиров, который начинал свою карьеру в республиканском комсомоле, пытался исправить положение. Из институтских комсоргов он быстро вырос в Баку до первого секретаря республиканского ЦК. В марте 1959 года его утвердили секретарем ЦК ВЛКСМ – курировать отдел рабочей молодежи и всесоюзные ударные комсомольские стройки.
«И вот предстояло расставание с прекрасным этапом жизни – работой в комсомоле, – вспоминал Везиров. – Пригласил меня первый заместитель заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС Николай Петровичев. Сообщил, что новый руководитель партийной организации Азербайджана Гейдар Алиевич Алиев обратился в ЦК с просьбой направить меня в Баку для использования на руководящей работе.
В январе 1970 года позвонил Алиев, отдыхавший в подмосковном санатории «Барвиха». Он сказал, что помнит меня как первого секретаря ЦК комсомола Азербайджана. Поинтересовался моим мнением относительно возвращения в Баку. Я ответил, что хотел бы быть полезным родной республике и что мне импонирует объявленная им линия на противостояние негативным явлениям».
Везиров несколько лет проработал в партаппарате на родине и был переведен на дипломатическую работу. О нем вспомнили, когда в Баку все накалилось. Он навсегда запомнил этот майский день 1988 года.
«Звонок дежурного: «Товарищ посол, на проводе Москва». Слышу знакомый голос Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе. Небывалый в практике тех лет случай – по обычному телефону звонил министр!
Мы знакомы были с тех времен, когда возглавляли комсомольские организации своих республик, и все последующие годы поддерживали дружеские отношения.
– Здравствуй, Абдурахман. Звоню по хорошему поводу. Постарайся не позже 18 мая прибыть в Москву. Обнимаю.
Кладу трубку. Рой мыслей в голове. Недавно прочитанный гороскоп сулил мне – Близнецу, родившемуся 26 мая, небывалый карьерный взлет».
Так посол в Пакистане в мае 1988 года неожиданно для самого себя стал первым секретарем ЦК компартии Азербайджана.
Точно так же первым секретарем ЦК компартии Армении сделали Сурена Арутюняна, тоже прошедшего комсомольскую школу. Сразу после института – инструктор ЦК ЛКСМ республики. В двадцать четыре года начал работать в ЦК ВЛКСМ. Через два года вернулся в Ереван вторым секретарем республиканского ЦК, еще через два года возглавил его. Арутюнян перебрался в Москву и стал секретарем ЦК ВЛКСМ после Везирова. Его после ухода из комсомола оставили в столице – заведовать сектором в отделе пропаганды ЦК КПСС, а потом все-таки вернули в Ереван первым заместителем председателя Совета министров.
Руководители тогда еще единой страны надеялись, что комсомольские связи сыграют свою роль и два бывших секретаря ЦК ВЛКСМ найдут общий язык. Они пытались. Первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Везиров отправил в Москву нескольких своих министров, позвонил Эдуарду Айказяну и попросил организовать их встречу с беженцами. Министры уговаривали бакинских армян вернуться. Но 13 января 1990 года в Баку начались армянские погромы.
Они переросли в настоящий бунт, в восстание против слабой и неумелой власти. Выплеснулось долго копившееся недовольство. Это был не только национальный, но и политический, и социальный конфликт. Руководство республики не могло справиться с происходящим. 19 января президиум Верховного Совета СССР своим указом объявил в Баку чрезвычайное положение в связи с «попытками преступных экстремистских сил насильственным путем, организуя массовые беспорядки, отстранить от власти законно действующие государственные органы – и в интересах защиты и безопасности граждан».
Комендант особого района города Баку генерал-лейтенант Владимир Сергеевич Дубиняк ввел с одиннадцати часов вечера до шести утра комендантский час. Город разбил на одиннадцать комендантских участков. Запретил все собрания, митинги, уличные шествия, демонстрации, спортивные и театральные мероприятия, забастовки и «бесконтрольную работу средств массовой информации».
Москва требовала прекратить беспорядки и восстановить власть в республике. Но как? Единственной силой, способной на это, казалась армия. Тогда печально шутили: советская власть в Закавказье – это воздушно-десантные войска плюс военно-транспортная авиация.
В январе 1990 года Горбачев отправил в Баку войска – 76-ю Псковскую и 106-ю Тульскую воздушно-десантные дивизии. Тульской командовал полковник Александр Иванович Лебедь, которому еще только предстояло стать знаменитым. В ночь на 20 января десантники с трех сторон начали входить в город. Но в республике многое изменилось: десантники оказались во враждебном городе.
Войска пришли слишком поздно, чтобы остановить армянские погромы. В Азербайджане восприняли ввод войск как шок, как вторжение иностранной армии, как оккупацию. Бакинская молодежь пыталась противостоять вводу войск. Солдаты прорывались через баррикады, через перегородившие дороги грузовики под огнем стрелкового оружия и градом камней. Десантники пустили в ход оружие.
«Задача была поставлена четкая: на огонь отвечать огнем, на боевую стрельбу – стрельбой, – вспоминал командующий военно-воздушными войсками генерал-полковник Всеволод Алексеевич Ачалов. – Я дорожил своими людьми, а не жизнью тех бандитов, который устраивали провокации».
В ночном бою погибло около двухсот человек. Можно сказать, что этот кровавый эпизод невероятно усилил стремление Азербайджана покинуть единое государство. Фактически республика уже вышла из подчинения Москве.
20 января 1990 года председатель президиума Верховного Совета Азербайджана Эльмира Микаил кызы Кафарова – недавний руководитель местного комсомола! – по радио выразила резкий протест против грубого нарушения суверенитета республики, поскольку азербайджанские власти не дали согласия на введение чрезвычайного положения:
– Вся ответственность за пролитую кровь лежит на тех органах и тех должностных лицах СССР, которые принимали это решение и обеспечивали его непосредственное исполнение. Азербайджанский народ никому не простит трагической гибели своих дочерей и сыновей.
В ночь на 21 января собрался Верховный Совет Азербайджана. Он приостановил действие союзного указа об объявлении в Баку чрезвычайного положения и потребовал вывести войска из города. Действия Москвы были названы «агрессией против суверенного Азербайджана», а действия войск Министерства обороны, МВД и КГБ СССР признаны «преступными».
Ночью 24 января в
