себе путь, облокачиваясь на стволы высоких деревьев, а потом и спотыкаясь об их же толстые корни, выбирающиеся наружу. Однако мне удаётся удержать равновесие. Каким-то чудом я всё ещё иду вперёд.
— Она в лес побежала!
Голоса становятся ближе.
Я тороплюсь, пытаюсь унять колотящееся сердце в груди и прогнать страх из головы. Он легко затупляет разум, и найти выход уже не удастся, дай я ему хоть один шанс на существование в моей голове.
— Ищите везде! Но если кто-нибудь опять посмеет в неё стрелять, задушу собственными руками! Не стреляйте больше, ясно, выродки?!
Не могу понять, откуда доносятся голоса, они смешиваются в моей голове в один омерзительный рокот, оттого побег кажется сложнее. Ведь страх перед неизвестностью куда страшнее, чем если бы я чётко видела, с какой стороны идёт опасность.
— Как мы отыщем её в лесу ночью? — сквозь шум дождя и грохот грома слышится громкий голос. — Это невозможно!
— Прикрой свою пасть! Если не отыщем её, Вистан из нас всю дурь выбьет! Ты этого хочешь?!
Я не слушаю их, бегу дальше. Но я чувствую, как силы уже покидают меня. Если бы я знала, как нужно останавливать кровь... Сейчас же с адской болью в ноге, я продолжаю идти, а веки постепенно тяжелеют.
Всё же человеческий организм не такая уж и неуязвимая штука...
Опираюсь плечом об очередное высокое дерево и останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Больная нога ещё кровоточит; я убеждаюсь в этом, прикоснувшись рукой к ране. Каждое малейшее движение доставляет дикую боль, распространяющуюся по всему телу. Страх смерти медленно накатывает к горлу, он душит меня своими холодными пальцами.
Вижу, как совсем рядом проскальзывает полоска света. Шмыгаю носом, вытираю лицо от слёз и капель дождя и продолжаю свой путь. Чтобы не упасть от головокружения, я хватаюсь за стволы деревьев, и ухожу подальше от только что промелькнувшего луча света от фонарика. В глазах всё плывёт, крутится и вертится. Странное ощущение, будто земля уходит из-под ног, наваливается на меня всем своим весом.
Я даже не сразу понимаю, что выхожу к асфальтной дороге. Трава и хруст веток под ногами сменяется твёрдой ровной поверхностью. Какова вероятность, что сейчас кто-нибудь проедет? В столь поздний час и в такой обычно безлюдной местности.
Моих шансов на выживание становится меньше. Это игра, в которой я вот-вот проиграю. И, кажется, я умру не от рук Вистана. Я умру от обильного кровотечения из-за пулевого ранения. Не так я представляла свою смерть, не так представляла конец своей жизни. Кто бы мог подумать, что всё так обернётся?
Я никогда больше не вдохну свободного воздуха. Я никогда больше не увижу лица близких.
Я никогда больше не увижу Гая...
Голоса исчезают, растворяясь среди шумов дождя и грома. Я выхожу к середине дороги, но не перестаю идти. Не знаю, куда, не знаю, с какой целью. Мощная волна отчаяния заставляет меня дрожать. Раненой ноги я уже почти не чувствую, как и всего тела. Дождь идёт сильнее, стекает по мне вниз, смывая кровь и слёзы.
Хоть моя жизнь прошла слишком быстро и оказалась такой короткой, в ней было достаточно прекрасных людей и дней. Не знаю точно, куда люди попадают после смерти, но в одном я уверена: теперь я готова ко всему, что будет дальше. Ко всему, что ожидает меня. Будь то неизбежная смерть или продолжение жизни, которая уже никогда не станет прежней...
Я останавливаюсь, падаю на колени и плачу вновь. Грудь дёргается от истерики, сил идти больше нет. Какой бы сильной мне не хотелось казаться, сил нет.
Я ложусь на холодный асфальт, на спину, даю дождю успокоить меня, падать на раны, синяки, очищать моё тело от грязи и крови. В душе одна бездонная пустота, становящаяся всё больше и больше, затягивая и надежду, и желание ещё пожить.
— Прости... — шепчу я в никуда. — Прости, что я не оправдала твоих ожиданий. Прости меня...
А потом наступает полная темнота, когда я закрываю глаза. Асфальт подо мной не кажется таким холодным. Тело не собирается больше сопротивляться боли.
Я уже готовлюсь умирать.
Но вдруг...
Я слышу, как со стороны ко мне летит машина. Не вижу, ведь я закрыла глаза, но чётко слышу рёв мотора. Она, видно, мчалась на большой скорости, потому что громкий скрежет колёс совсем недалеко от моего беспомощного тела едва не повреждает мне слух.
А потом я слышу хлопки дверью, шаги, шлёпанье обуви по лужицам и мокрому асфальту.
— Матерь божия! — слышу я знакомый голос, и внутри всё замирает.
Нейти.
Я не верю в то, что слышу. Я даже считаю, что это очередная галлюцинация, пока вполне реально не ощущаю на себе чьи-то руки.
— Каталина... — Зелёные глаза, показавшиеся следом и так красиво сочетающиеся с окружающим нас лесом, полны ужаса.
Вода стекает по его каштановым волосам, по подбородку, по его острым скулам. И будто при одном виде его красивого и такого совершенного лица я забываю о боли и страданиях.
Он проводит дрожащей ладонью по моим волосам, сжимает свои губы в тонкую линию, опускает взгляд к моему истерзанному телу. Мне даже кажется, что глаза у него намокают и вовсе не от дождя, но...
Потом эти же самые глаза меняются.
Они темнеют, страх, ужас, печаль теперь растворяются, и на месте их показывается ярость. Дикая, слепящая, полная ненависти.
— Отнеси её в машину, — холодно произносит он. Голос пронзает воздух, как пущенные пули.
Я слышу щелчок пистолета. Его пистолета.
— Чувак, уверен, что хочешь идти туда один? — взволнованно произносит Нейт. — Наверняка их там куча и...
— Отнеси её в машину. Живо. — Он бросает на меня полный горечи взгляд, но голос звучит очень грозно: — С ними я разберусь сам.
— Ладно...
И тогда Гай пропадает с моего поля зрения, он снова исчезает, и я думаю: может быть, мне всё это снится? А может я просто умерла и Рай в действительности существует? Я сейчас там и нахожусь?
Нейт осторожно суёт руки мне под тело, а я не могу пошевелиться, пока он поднимает меня с земли.
— Мне так жаль, Лина, — тихо говорит он, ведя меня к машине. — Если бы мы только знали...
Нейт кладёт меня на заднее сиденье, осторожно укладывая моё изнывающее от боли в каждой клетке тело на мягкую поверхность кожаного сиденья. Его рука касается моей ноги, проверяя
