– Ес лебе геноссе Гитлер! – вставил он новое слово взнакомое сочетание. – Хайль Гитлер! Сталин капут!
Младший лейтенант вздохнул. Этот фашист – явный фанатик.Однако нельзя отказать ему в храбрости. Идя на верную смерть, он славит своеговождя. Букашев хотел бы, попав в плен, держаться так же. Сколько разпредставлял он себе картину, как его будут пытать, загонять иголки под ногти,жечь огнем, вырезать на спине пятиконечную звезду, а он ничего не скажет, онтолько будет выкрикивать: «Да здравствует Сталин!»
Но он не всегда был уверен, что найдет в себе для этогодостаточно мужества, и мечтал погибнуть с тем же возгласом на поле боя.
Младший лейтенант не стал реагировать на бессмысленныевыкрики немца и продолжал допрос. Он задавал вопросы на ломаном русско-немецкомязыке. К счастью, и пленный немножко кумекал по-русски. И кое-что из негоудалось все-таки выжать.
Капитан сообразил, что, очевидно, фербандой белобрысыйназывает Учреждение, в котором состоял он, Миляга.
– Там, – сказал он, охотно показывая рукой неизвестно куда,– ист хауз, нах хауз ист Чонкин. Ферштейн?
– Ферштейн, – сказал младший лейтенант, не подавая виду, чтоименно Чонкин его особенно интересует.
Пленный, морщась от головной боли и напряжения, продолжалдавать показания, с трудом подбирая чужие слова.
– Ист Чонкин унд айн, цвей, драй… семь… зибен руссишгестапо… связанные штриппе, веревкен… Ферштейн? – Капитан попытался жестамиизобразить связанных между собой людей. – Унд айн флюг, самолетен. – И онзамахал руками, как крыльями.
– Ласточка, Ласточка! – донеслось из соседнего помещения. –Что же ты, мать твою, не отвечаешь?
Капитан Миляга удивился. Он и не подозревал, что в немецкомязыке так много общего с русским. Или…
Но мысль свою он не додумал. Голова раскалывалась, и к горлуподступала легкая тошнота. Капитан сглотнул слюну и сказал белобрысому:
– Их бин болен. Ферштейн? Голова, майн копф бум-бум. – Онслегка постукал себя кулаком по темени, а потом положил щеку на ладонь. – Ихбин хочен бай-бай.
Не дожидаясь разрешения, он неуверенной походкой, шатаясь отслабости, прошел к своей подстилке, лег и вновь потерял сознание.
Глава 36
Тем временем совещание у командира дивизии продолжалось. Былтолько небольшой перерыв, когда командиры батальонов уходили, чтобы переместитьсвои подразделения на намеченные исходные позиции. Отдав указания окопаться нановых местах, командиры вернулись в блиндаж.
Теперь обсуждалась проблема оружия и боеприпасов.Выяснилось, что в полку имеется только одно сорокапятимиллиметровое орудие и кнему три снаряда, один пулемет системы «максим» без лент, два батальонныхминомета без мин, по две винтовки с ограниченным запасом патронов на каждоеотделение и по одной бутылке с горючей жидкостью на три человека.
– Все ясно, – сказал генерал. – Оружия и боеприпасов мало.Максимально использовать фактор внезапности. Патроны экономить.
Открылась дверь, в блиндаже появился какой-то красноармеец впромокшей шинели.
– Товарищ генерал, – закричал он, приложив руку к пилотке, –разрешите обратиться к товарищу полковнику?
– Разрешаю, – сказал генерал. Боец повернулся к полковнику.От его шинели шел пар.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Ну что там у тебя? – спросил полковник.
Боец вручил ему пакет и, попросив разрешения, вышел.
Полковник, разорвав пакет, прочел донесение и молча протянулгенералу.
В донесении было написано:
Командиру полка полковнику ЛАПШИНУ
от младшего лейтенанта БУКАШЕВА
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим сообщаю, что мною, младшим лейтенантом Букашевым,был допрошен военнослужащий германской армии, взятый в плен разведчиками Сырыхи Филюковым.
При допросе пленный показал, что он является офицеромгестапо Миллегом. За время службы в гестапо отличался жестокостью ибеспощадностью и лично участвовал в массовых расстрелах коммунистов ибеспартийных советских граждан.
Одновременно с этим он показал, что штаб так называемогоЧонкина находится в крайней избе, принадлежавшей до оккупации почтальонуБеляшовой, и охраняется усиленным отрядом гестаповцев, связанных между собойсамыми тесными узами. Рядом имеется посадочная площадка и один самолет,по-видимому, для связи с регулярными частями гитлеровской армии.
От более подробных показаний вышеозначенный Миллегуклонился. При допросе вел себя вызывающе, с фанатизмом. Неоднократновыкрикивал фашистские лозунги (в частности, «Хайль Гитлер!»), позволялвозмутительные заявления относительно общественного и политического устройстванашей страны. Несколько кощунственных выпадов касались личности тов. И. В.Сталина.
Младший лейтенант БУКАШЕВ
– Ну что ж, – сказал генерал. – Сведения очень ценные.Младшего лейтенанта Букашева представить к награде. Исходные позиции изменять всоответствии с новыми данными. Чтобы не распыляться, сосредоточить все силы дляатаки на штаб так называемого Чонкина. – Он придвинул к себе план, зачеркнулпрямоугольники, изображавшие места дислокации батальона, и передвинул их надругие места. Зачеркнул стрелы и провел новые. Теперь все три стрелы сходилисьна избе Нюры Беляшовой.
Глава 37
Допросив пленного, лейтенант Букашев составил донесение и содним из свободных караульных отправил к командиру полка. Теперь можно было бынемного и вздремнуть, но спать не хотелось, и он решил написать письмо матери.Он положил перед собой раскрытый блокнот, придвинул коптилку и своим еще неустановившимся школьным почерком начал быстро писать:
«Моя милая, славная, дорогая мамулька!
Когда ты получишь это письмо, твоего сына, возможно, уже небудет в живых. Сегодня на рассвете по сигналу зеленой ракеты я иду в бой. Этобудет первый бой в моей жизни. Если он окажется и последним, я прошу тебя: негорюй. Пусть тебя утешает мысль, что сын твой, младший лейтенант Букашев, отдалсвою молодую жизнь за Родину, за партию, за великого Сталина.
Верь мне, я буду счастлив погибнуть, если моя смерть хоть вкакой-то степени смоет пятно позора, которое положил на нас твой бывший муж имой бывший отец…»
