холодную, леденящую взвесь и ушли в неё сначала до щиколоток, а потом и до самых колен. Григорию показалось, что он погружается в жидкую грязь и это продлится нескончаемо долго. Значит, он прочно увязнет в болоте по самую маковку и никогда не сумеет всплыть на поверхность.
Он вдруг подумал, что нужно бросить товарища и попытаться спастись самому. В этот момент, его ступни вдруг наткнулись на что-то достаточно твёрдое. Двигаясь по инерции, подросток немного присел. Потом, изо всех сил оттолкнулся ногами и отчаянно прыгнул на месте. Он, что есть мочи, рванулся наверх и устремился к светлому мареву, висящему над головой.
Плыть с грузом в руке оказалось весьма неудобно и удивительно трудно. В глазах у Григория вдруг потемнело. В ушах раздался продолжительный звук басовитого колокола. Почти теряя сознание, подросток продолжил двигать ногами и быстро грести свободной правой рукой. Ладонью второй он крепко сжимал длинные пряди волос безвольно обмякшего мальчика.
Ценой неимоверных усилий Григорий всё же всплыл на поверхность реки и вытащил за собою соседа. К этому времени, ни капли сил в его мышцах, ни одного грамма воздуха в лёгких уже не осталось. В последний момент подросток вынырнул из глубины, и его лицо, наконец, показалась над зеленоватой водой. Он громко и судорожно вдохнул чистый воздух и с облегчением понял, что жив.
Перед глазами Григория всплыли плакаты по спасению утопающих, которые всюду висели на пристанях Волги. Он повернул Витьку спиною к себе, прижал левой рукою к груди и, двигаясь боком, медленно направился к берегу.
Грести, прижимая к себе пацана, оказалось весьма тяжело. Особенно сразу после того, как подросток едва его вытащил с большой глубины. Истратив все последние силы, Григорий всё же добрался до мелкого места. Он встал на ноги и, сильно шатаясь, вышел на берег.
Только там, он с огромным трудом разогнул левую руку, которой держал неподвижного мальчика. Подросток ослабил железную хватку и бросил приятеля на горячий песок.
Пацан ударился спиною о землю. Благодаря уклону полого берега он перекатился со спины на живот. В тот же момент, он сильно закашлялся и исторг из себя мощный фонтан мутной воды.
Согнувшись в поясе, Григорий стоял рядом с соседом. Он опирался руками на дрожащие от напряженья колени и от невероятной усталости с трудом сохранял равновесие.
Два паренька громко дышали и хватали открытыми ртами живительный воздух. Вокруг бестолково скакала и громко галдела малышня разных лет. Всё были очень рады, что Витьку спасли.
Наконец, оба приятеля кое-как отдышались. Они неспешно оделись и вместе пошли на свой край деревни.
Через неделю подросток уехал в Самару, и больше ребята никогда не встречались.
Офицер оторвался от многочисленных бланков казённого вида и посмотрел на Григория. В ту же секунду, в его чистом взгляде быстро мелькнула целая гамма разнообразнейших чувств.
Они появлялись и торопливо сменяли друг друга. Начиналось всё с равнодушия, переходящего в заинтересованность. Затем, в глазах блеснул огонёк недоверия, которое перетекло в удивление. И, наконец, там появилась радость узнавания парня. Правда, она продержалась недолго и сменилась мучительным страхом, перерастающим в панику.
Энкавэдэшник выпрямил спину и окаменел на жёстком сидении. Пару секунд он тупо молчал, а потом едва слышно сказал:
— Садитесь, пожалуйста, — не дожидаясь, пока заключённый устроится на табурете, привинченном к полу, он стал торопливо листать пачку бумаг. Наконец, офицер оторвался от личного дела, заведённого в немецком концлагере, и снова воззрился на нежданного гостя из прошлого.
— Ты? — сдавленно выдавил из себя офицер.
— Я! — вынужден был признаться подследственный.
Стуча горлом графина о кромку стакана, особист налил его доверху кипячёной водой. Трясущимися от возбужденья руками он поднял гранёный сосуд со стола и залпом выпил до дна.
На последнем глотке он вдруг поперхнулся и мучительно громко заперхал. Всё походило на то, как произошло на речном берегу, многие годы назад. С огромным трудом он восстановил сорванное кашлем дыхание. Офицер вытер рукой крупные слёзы, набежавшие ему на глаза и, тяжело отдуваясь, напряжённо откинулся на спинку потёртого кресла. Внезапно охрипшим от волнения голосом он приказал:
— Выкладывай всё по порядку!
Ничего не утаивая от знакомого следователя, Григорий начал подробно рассказывать. Боец доложил о спецшколе военной разведки, где он учиться перед самой войной.
Подробно поведал о танке фашистов, который они подорвали вместе с танкистом Леонидом Ивановичем Скоковым, об обороне Севастополя и неудавшемся прорыве блокады. Потом, тщательно перечислил все лагеря, в которых довелось побывать, и все календарные даты, что удалось сразу вспомнить.
Он умолчал лишь о двух эпизодах своей боевой биографии. Во-первых, о встрече с немецким подводником. И, во-вторых, о заключительных днях пребывания в учебно-тренировочном лагере для воспитания поисковых собак.
Парень забыл сообщить о разговоре, что состоялся на прощальном банкете, устроенном молодым комендантом. И, конечно же, он промолчал про особый мандат, выданный крупным чином «СС». Ведь только благодаря этой странной бумаге, парень не очутился в могиле, а прибыл в Германию.
Георгий просто сказал, что польский лагерь закрыли, весь персонал перевели ближе к фронту, а его и других, кто остался в живых, переслали под Гамбург. Так он оказался в концлагере для перемещаемых лиц.
Офицер усердно записывал всё, услышанное от заключённого. Закончив работу, он немного подумал и с трудом выдавил из себя короткую речь:
— Я подам запрос о твоём пребывании в школе армейской разведки и о танке, который вы подорвали. Если бумаги вдруг сохранились, я всеми силами, постараюсь отмазать тебя от ГУЛАГа.
Сейчас формируются батальоны из штрафников для войны с милитаристской Японией. Боевой опыт у тебя довольно значительный. Надеюсь, ты ещё повоюешь. Может быть, и останешься жив, а если тебе повезёт, то сможешь смыть кровью свою вину перед Родиной.
Сейчас я дам команду, и тебя отведут в соседний барак. Там содержатся те заключённые, что обвиняются по лёгким статьям. Не вздумай ни с кем, ни о чём говорить!
И, вообще, нигде не трепи языком! Ничего не болтай о себе и, тем более, не вспоминай обо мне! Иначе и меня с тобою в Сибирь закатают, и отправят нас вместе на лесоповал! А то и совсем расстреляют, как пособника врага трудового народа! Ты меня понял?
Григорий, молча, кивнул.
Как это ни странно, все нужные бумаги Григория оказались в целости и полной сохранности. Они были тщательно пронумерованы, аккуратно подшиты и хранились там, где им и положено.
Видно не зря, парень многие ночи грузил тяжеленные ящики с документами в Севастопольской бухте. Добрались они до родных берегов, а
