домостроем, но был уверен, что в семье верность супругу необходима.
До того времени, как во дворце Петергофа стали просыпаться обыватели, тело Карповича было уже спрятано и подготовлено к выезду с территории дворцового комплекса в телеге с дровами. Шешковский понимал, что данные манипуляции станут известны Александру Шувалову — тому человеку, которому номинально Степан Иванович и служит. Но вызов Канцелярией Военной коллегии брошен. Это уже организация, которая имеет не только неких агентов, но и силовое прикрытие, аналитический отдел, следственный отдел. Да, юридически Тайная канцелярия все еще выше, несоизмеримо выше, но не кажется столь уж грозной силой для Шешковского.
— Вызвали казаков цесаревича? — спросил Степан Иванович у своего порученца.
— Так точно, должны прибыть уже сейчас, — четко отрапортовал сотрудник канцелярии Военной коллегии.
— Так что ты тут делаешь? — взъярился Шешковский. — Иди, встречай, иначе гвардейцы не пропустят, еще мордобоя не хватало!
Через полчаса спальня, занятая Екатериной Алексеевной, как и ряд иных соседних комнат, были взяты под охрану казаками цесаревича. Много любопытствующих лиц пытались прорваться к Великой княгине, но были допущены только две фрейлины и личные служанки Екатерины и то, по непосредственному распоряжению и даже требованию самой Екатерины Алексеевны. Шешковский не ощущал пиетета перед той, которая не умеет ценить достойного человека — цесаревича. Раньше он восхищался этой женщиной, которая сумела остановить кровопролитие во время покушения на цесаревича, но один достойный поступок всегда будет крыт подлостью.
Возмущений от появления у покоев Екатерины разного рода людей было много, чуть не случились стычки казаков с Преображенцами. Если бы не то уважение, коим пользовался цесаревич в гвардейской среде, то не миновать кровопролития, казачков, выученным самим наследником признавали уже и гвардейские сибариты, пусть и недолюбливали, чаще ревнуя к вниманию наследника престола.
А вот задержать Петра Ивановича Шувалова, который, как оказалось, остался ночевать в Петергофе, не решились ни казаки, ни сама Екатерина Алексеевна.
— Ваше высочество! Что случилось? С Вами все в порядке? Эти ушкуйники не обижают Вас? — начал сыпать вопросами Петр Шувалов, как только вошел в покои Екатерины.
— Благодарю, за беспокойство, граф. Эти, как Вы изволили сказать, «ушкуйники» охраняют меня, — Великая княгиня всем своим видом выражала расположение к Шувалову, о чем ее настойчиво попросил Шешковский.
— Вы должны знать, сударыня, что я, и не только я, всемерно на Вашей стороне, чтобы не произошло, — начал свою «вербовку» Петр Иванович.
— Да, собственно, ничего и не произошло, — Екатерина улыбнулась. — Представляете, прапорщик некий, кажется его фамилия Карпович, кажется, прельстил меня речами о Вольтере, а после просто попытался ограбить, но бежал через окно и пропал. Я испугалась. А на сей счет муж мой оставил своих казаков. Вот, впрочем, и все.
— Ужасная история. Как же так получается, что добропорядочная и верная жена цесаревича подвергалась опасности. Мало того, но весь двор слышал страстные звуки, которые сложно спутать с чем-либо, кроме как с плотскими утехами, — Шувалов уже перешел практически на оскорбительный сарказм, показывая, что отговориться у Великой княгини не получится.
— Наверняка, этот вор обесчестил кого-то из прислуги, — нашлась Екатерина. Однако, такие отговорки только отсрочка раскрытию измены.
— Обязательно найдут ту бесстыдницу, — Шувалов улыбнулся. — Все же Вы обращайтесь в случае надобности. Все можно получить от истинных друзей, всяческую поддержку.
Петр Иванович вышел недовольный. Опасался интриган, что Карпович остался жив, что не сработал медленно действующий яд, как нужно было. Если Казимир действительно попытался ограбить Екатерину и скрылся — то это — полный провал, и нужно найти негодяя и убить, чтобы его раньше не обнаружили люди Шешковского. Но все же Шувалов был склонен к тому, что Карпович мертв, а его тело было скрыто с глаз долой как раз таки Главой канцелярии Военной коллегии.
*…………*……….*
Ставка Султана Махмуда I
18 июня 1750 года
Махмуд I был тем нетипичным для Османской империи правителем, он иногда умел усмирять свою гордыню и методично, продумано избирать разные пути решения возникающих проблем. Да он эмоционален и может совершить такое, о чем станет сожалеть, но султан умел принимать решения, сложные решения, а не упираться головой в стену. Его обвиняли в том, что он чуть ли не топчется на традициях и славе предков, но султан сумел отбиться от нападок.
Но как можно было довериться французам, которые смели учить их, великих воинов, как нужно побеждать? Да, султан проявил характер и умертвил одного из горе-союзничков, но Махмуд не отказался от идеи создать армию по образу и подобию европейских. Делать же это он собирался не по указанию французов, а самостоятельно, принимая на службу иностранцев. Махмуд был вполне образованным человеком и знал, как получилось у России пройти путь становления Великой европейской державы, что было бы невозможным без новой армии.
Насколько же не вовремя эти гяуры русси развязали войну. Да, именно они, развязали. Ну, собирались в набег крымчаки, разве ранее не ходили? Это русские развязали бойню. Можно было принять войну, как случайность, если бы не подготовленность московитов. Русские были готовы и поймали его, Махмуда, на перевооружении.
Победы, что одержаны северным агрессором, в турецком обществе как раз-таки были объяснены негативным влиянием французской выучки и перевооружения. Нужно найти виноватого и на эту роль султан определил французов, ну не себя же обвинять. На улицах городов империи бытовало мнение, что раньше- то наши предки били гяуров, много рабов брали. Хватало ногаев и крымчаков для того, чтобы держать в напряжении русских и не давать им разрабатывать плодородные земли Дикого поля. А только одно упоминание янычар могло обернуть противника вспять.
— Что думаешь, Селим? — спросил султан своего советника.
Многомудрый, уже сплошь седой воспитатель султана, молчал. Он никогда не давал опрометчивых советов и всегда, даже, когда был полностью уверен в выводах, прокручивал свой ответ в голове, прежде чем вещать.
— Долго в этот раз думаешь, — Махмуд начал терять терпение, за последние два года султан становился все более вспыльчивым и раздражительным.
Пока это не влияло на принятие решений, но как сложится дальше, было непонятным, слишком много Махмуд стал проявлять эмоций.
— То, что я скажу, необходимо сделать, но сделав это, ты на годы станешь тем, кто не смог соответствовать славе своих предков, — начал вещать Селим. — С русскими нужно замириться и как можно быстрее.
— Я это и сам понимаю, но для того, чтобы вести переговоры, нужны победы. Я не могу отдать столько земель, — султан встал, заложил руки за спину и начал вышагивать по комнате, заставляя старика ворочать в след правителя голову.
— Русские пойдут на соглашение по Дунаю, они уже и так откусили больше, чем могут прожевать. Это соглашение вызовет протесты у янычар, поэтому предлагаю именно их, в купе с французами, сделать виновными в поражениях, — вещал советник.
— Ты считаешь, что эти поражения неизбежны? — жестко спросил правитель, остановившись спиной к Селиму.
— Да, господин, Россия сейчас сильна, как никогда ранее, крепости у них в руках, армия численно не многим уступает нашей. Организационно же костяк русских войск весьма силен. Обнародуй воззвание к янычарам, назови их «спасителями и воинами Аллаха», пообещай после победы новые почести и привилегии, но, а за поражение… — воспитатель султана развел руки.
— Поражение будет их, а победу я возьму себе! Ну а после я смогу уже спокойно создавать новую армию, не страшась ятаганов янычар, — Махмуд улыбнулся.
Это был, пожалуй, единственный вариант, как выиграть при поражении. Пусть янычары погибнут в боях, или же их имя и воинское искусство будет предано остракизму. Ну, а победят — и такой вариант вполне сносен. Все равно побеждает султан. И почему вполне и не сложные решения приходят в голову Селиму, но очень редко его, великого султана и первого пресвященного правителя Османской империи, посещают столь простые, но действенные решения. Война выкосит янычар, как и ослабит мусульманское духовенство, некому будет выходить на улицы Стамбула и кричать о смене султана.
— Я отзову Сейида Абдуллу — он хороший визирь, ну или один из немногих, кто может стать таковым. Порту и так лихорадит от частой смены визирей, нужна стабильность и работа. Пусть с Кавказа вернется Хекимоглу Али Паша и возглавит войско в Молдавии и Валахии, — принял решение султан.
Селим сморщился,
