слезы большими пальцами.
Она улыбается.
— К счастью для тебя, этого не произошло.
С того самого дня, как мы встретились, ее улыбка оказывает на меня необъяснимое воздействие, и я никогда не устану ее видеть.
— Ты должна поехать в Париж. — Говорю я.
— Что? — Марлоу выглядит озадаченной. — Ты только что сказал, что любишь меня.
— Ты права. Я чертовски сильно тебя люблю. — Я прижимаюсь поцелуем к ее губам. — Но такая возможность выпадает раз в жизни. Ты всю жизнь беспокоилась о том, как угодить другим, и жертвовала своим счастьем. Пришло время, чтобы кто-то поставил тебя на первое место. — Я бросаю на нее успокаивающий взгляд. — Если ты действительно этого хочешь, я поддержу тебя всеми возможными способами, а когда ты вернешься в Аспен Гроув, мы с Лолой будем ждать тебя здесь.
— Ты серьезно?
— Да.
— А как же Ваффлз? — Нерешительно спросила она. — Не думаю, что ему понравится в городе, и мне было бы неудобно оставлять его с няней так надолго.
— Он останется со мной и Лолой. — Заявляю я.
Она поднимает бровь.
— Ты хочешь, чтобы Ваффлз остался в твоём доме? Пару месяцев назад его даже не пускали внутрь, а теперь ты даешь ему свободу действий?
— Он член твоей семьи, солнышко, а значит, и моей семьи. Единственное место, где ему не рады, — это на моей подушке из пены с памятью. — Говорю я полушутя-полусерьезно. — Ему действительно нельзя быть на моей подушке.
Я вижу, как в голове Марлоу поворачиваются колесики, когда она обдумывает, может ли это быть возможным.
— А как же Лола? Она не расстроится, если я уеду?
— Не обижайся, но она будет так счастлива, что Ваффлз переезжает, что даже не заметит твоего отсутствия.
Марлоу игриво шлепнула меня по груди.
— Дилан, я серьезно. Кто будет присматривать за ней по утрам? Что, если ты найдешь няню, которая понравится ей больше, чем я?
Она нервно пожевала губу.
— Этого никогда не случится. Кроме того, мои родители уже предложили свою помощь, пока тебя не будет. — Я протягиваю руку, чтобы она не спорила. — Ты должна знать, что моя мама настояла на этом. Она хочет сделать это для нас. Теперь вы — семья.
Должно быть, я сказал правильные слова, потому что черты лица Марлоу смягчились.
Она прислонилась головой к моей груди.
— Это такой долгий срок. Что, если мы не сможем наладить отношения на расстоянии?
— Всего три месяца. — Напоминаю я ей. — Это двенадцать недель, четверть года, или примерно девяносто дней. Это меркнет по сравнению с тем, чтобы провести с тобой целую вечность.
Она наклоняет голову и потрясенно смотрит на меня. Возможно, мы еще не готовы к предложению, свадьбе или рождению детей, но это не мешает мне выражать ей свое желание. Она — моя цель, и с какими бы трудностями мы ни столкнулись, мы преодолеем их вместе.
— Подожди. А как же этот дом? Мой договор аренды истекает через два месяца.
Я тихо смеюсь.
— Ты можешь делать с ним все, что захочешь. Он твой.
— Что ты имеешь в виду?
— Рик владел несколькими объектами в Аспен Гроув и не поддерживал ни один из них. С прошлой недели все они принадлежат компании «Stafford Holdings». Кроме этого. — Я обвел взглядом вокруг нас. — Я купил его для тебя, потому что знаю, как он тебе нравится.
— Подожди. Что значит, Рик не ухаживал за участками?
— Он никогда не нанимал никого, чтобы разгребать твой тротуар. — Честно говорю я ей.
— Итак, позволь мне прояснить ситуацию. Несмотря на то, что я тебе не особенно нравилась, когда мы впервые встретились, ты взял на себя обязанность разгребать мой тротуар и стричь мой газон без спроса?
Она выглядит искренне озадаченной.
— Ты мне с самого начала нравилась, солнышко. — Я опускаю поцелуй на ее сладкие губы. — Я просто не был готов признаться себе в этом.
Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя, но теперь, когда Марлоу моя, я сделаю все возможное, чтобы она оставалась таковой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
— Привет, Марлоу.
— Привет, леденец.
— Не волнуйся, я позабочусь о папе и Ваффлзе, пока тебя не будет.
Она похлопывает меня по руке с широкой улыбкой на лице.
У меня дрожат губы, я борюсь со слезами от ее заботы.
Это мой последний раз, когда я укладываю ее спать перед отъездом в Париж, и я нахожусь в состоянии эмоциональной катастрофы.
Последние три недели пролетели как один миг.
Дилан, Лола и я проводили вместе каждую свободную минуту. Делали попкорн и смотрели фильмы, устроившись на диване. Вместе ужинали. Ходили на занятия в «Уголок семейного творчества» и совершали долгие прогулки по окрестностям с Ваффлзом. Как настоящая семья.
Я буду очень скучать по ним.
Мой рейс вылетает рано утром. Дилан отвезет меня сегодня в отель в городе, так что мы будем ближе к аэропорту и сможем побыть наедине перед отлетом. Его родители останутся с Лолой и Ваффлзом, пока его не будет.
Когда мы сообщили Лоле новость о том, что я уезжаю в Париж, она была потрясена. Первым ее вопросом было, можно ли ей поехать со мной, чтобы она могла увидеть Эйфелеву башню, как Мадлен. Вторым вопросом, который она задала был — может ли Ваффлз переехать в ее комнату на время моего отсутствия.
По последнему вопросу присяжные еще не определились.
Дилан настаивает на том, что Ваффлз будет спать в гостиной. Я даю этому соглашению одну ночь, прежде чем он сдается и разрешает Ваффлзу остаться в комнате Лолы.
— Я ценю это, леденец. Им повезло, что у них есть ты. — Говорю я.
— Почему ты едешь в Париж?
Каждые несколько дней она задает один и тот же вопрос.
— Я еду в школу, чтобы стать лучшей художницей. — Объясняю я.
— Там тебя научат рисовать розовые картины?
Ее глаза загораются от восторга.
Когда я показала Лоле картину с маргаритками, которая теперь висит в ее гостиной, она подумала, что это очень красиво, но была разочарована тем, что цветы не розовые. Однако была вне себя от радости, когда я сказала ей, что по возвращении нарисую огромную розовую маргаритку на одной из стен в ее комнате.
— Конечно. — Пообещала я. — Я люблю тебя, леденец.
— Я тоже тебя люблю, Марлоу.
Лола выпрыгивает из-под одеяла, обхватывает меня за шею своими маленькими ручками и прижимается поцелуем к моей щеке.
Я крепко прижимаюсь к ней, запечатлевая этот момент в памяти. Прощаться с ней — одна
