и от этого ему становится тошно, потому что он знает о себе все, помнит собственное жестокосердие, помнит, как был несправедлив к отцу, как не читал его письма и прятал их, как боялся предстать перед ним слабым и потому всегда шел в наступление, как предпочитал ему мать и отворачивался от него, когда видел в его глазах слезы, не находя в себе сил утешить его, а еще помнит, как бесился, когда понимал, что похож на него.
У Ольги Шамборант в ее книге «Признаки жизни» есть очень интересное рассуждение на эту тему: «Доводилось ли вам сказать что-нибудь как-нибудь – и вдруг почувствовать, что в вас это сказал ваш отец или кто-то другой родной старший. Да и не только в словах. Вдруг с какого-то возраста начинаешь мочь взглянуть на себя со стороны и видишь свои ужимки, манеры, способ жизни, и видишь одновременно, что прямо блоками как-то получено от родителей».
Битову, без сомнения, довелось это почувствовать, ощутить «душу нерожденной Ксении», довелось извлечь из воспоминаний своего детства и экстраполировать на себя нынешнего, спроецировать на своих детей.
Причем впервые это было описано еще в рассказе «Но-га» в 1962 году (когда родилась дочь Аня):
«Он подошел вплотную и вдруг взвизнул:
– Негодяй!
Как-то неуверенно и неловко, покачнувшись, ударил мальчика по щеке. Рука его сразу повисла, а губы запрыгали.
– Ты хоть о матери-то подумал?! Ну, ладно, меня ты не любишь… я знаю… хоть в день рождения… Но мать!.. Неужели ты?.. – он осекся и испуганно посмотрел на мальчика.
Мальчик закрылся локтем и зарыдал сильнее…
Было очень больно – и тогда он почувствовал на лбу слабое, жалкое, чуть дрожащее прикосновение руки отца. Он схватил эту руку – она была горячая, сухая, со вздутыми суставами пальцев – и прижал к щеке.
– Ты не сердись, папочка… – всхлипнул он. – Уроки я приготовил. Честное слово, папа…
Губы у отца запрыгали, и он отвернулся».
И вот Георгия Леонидовича не стало.
Его сын Андрей вспоминал: «Отец уже не выходил на улицу… Я застал свое сорокалетие в Москве. Он успел меня поздравить по телефону… Через час… Когда я прилетел первым рейсом и стал одевать отца и просунул руку под поясницу… то было последнее его тепло…
Смерть была мгновенна. Он о ней даже не подозревал. А он ведь так ее боялся. Последний день был даже какой-то легкий, хороший…
Лицо у него было красивое, ясное. Кровоподтек на лбу – ударился, когда упал, – почти незаметен. Так ведь, оказывается, врач сказал, больно ему не было: падал он уже мертвый. Он умер даже прежде, чем встал. Мертвый встал и упал…
Но через год он наведался лично, во сне. Будто на улице встретился».
И вот Георгия Леонидовича не стало (повторим это).
Его жена вспоминала: «Горю видела сегодня во сне. Приехал, будто из командировки, только что и стоит у взъерошенной постели, среди общего ералаша…» (О. Кедрова).
Дед умер, и через шесть месяцев после его смерти «среди общего ералаша» родился внук.
Из дневника Ольги Алексеевны: «Приехала Оля, и Ванечка ходит, вцепившись в ее колено, не отпуская ни на минуту».
Вероятно, это еще один из миражей повторяющегося сюжета, прописанного самой жизнью, запечатленного в воображении автора на кинопленке, срезки с которой валяются в корзине под дедовым столом.
1941 год.
Кадр второй – в комнату вбегает мама, снимает Андрюшу с кровати и берет его на руки.
Кадр третий – они вдвоем едут в пустом трамвае, который гремит на стыках, затем разворачивается на кольце, останавливается, и они выходят.
Кадр четвертый – Андрюша с мамой входят в квартиру бабушки, и он ни на минуту не отпускает руку матери…
Иван Андреевич Битов переживет Андрея Георгиевича Битова на три года. Он уйдет из жизни в возрасте 44 лет. Его отпоют в Покровской церкви на Красносельской, где в 2018 году он присутствовал на отпевании своего отца.
* * *
Битов проснулся, оттого что в машине стало душно, просто нечем дышать…
Заглушил двигатель.
Вернул сиденье в исходное положение и приоткрыл дверь.
Потянуло утренней московской свежестью, и стало легче.
Вышел из машины и закурил.
Невольно бросил взгляд на уродливый панельный зиккурат, нависший над ним. Там, на двенадцатом этаже, под самой крышей, в окне на кухне горел свет.
«Оля проснулась, ей на работу»…
Надо уезжать.
Запустил двигатель, вспомнил, как, когда только начинал водить, запоминал мнемонически: «Р-р-р! – на первой передаче до шестидесяти, р-р-р! – на второй до девяноста, р-р-р! – на третьей до ста тридцати, р-р-р! – на четвертой сто шестьдесят. Так едет только 412-й! Так мощно трещит только он! Он отрывает звуки летки-енки, назойливой как пластырь, от моих ушей».
Но то Москвич-412.
ВАЗ-2104 – совсем другое дело…
Через два года после рождения Ивана Андрей и Ольга расстались.
Об этом периоде жизни сына Ольга Кедрова скажет впоследствии: «Андрюшина жизнь запутанная: дети у совсем разных женщин, детей он любит, работать некогда и негде, работать хочется и нужно».
В сборнике «Жизнь без нас» Битов писал: «В 1979 году оказался без дома. Без работы, без семьи, без денег – без всего, кроме автомобиля. Ночевал по друзьям, по мастерским: найти меня было невозможно. Никто и не искал.
Так проходит год… заезжаю я по какой-то более чем редкой надобности к бывшему теперь тестю в Кузьминки. Звонок. Вот те на… Кузнецов Феликс Феодосьевич (Ф. Ф. Кузнецов (1931–2016) – литературный критик, первый секретарь правления Московской писательской организации СП СССР, директор Института мировой литературы им А. М. Горького. – М. Г.).
– Ты развелся?
– Да.
– Тебе негде жить?
– Да.
– Мы дадим тебе квартиру…
И получаю ордерок на Краснопрудную улицу…»
Докурил.
Свет на кухне на двенадцатом этаже погас.
«Сейчас Оля выйдет, надо уезжать».
Дворами выбрался на Профсоюзную и поехал в сторону центра.
Осмотр квартиры на улице Краснопрудная, 30–34, с.1, был назначен именно на сегодня.
Расконвоированный, или Остров Битова
Путешествие – старое слово.
Андрей Битов
Свое первое путешествие 10-летний Андрей совершил в Кореиз вместе с мамой в 1947 году.
Начало было положено и уже на следующий год состоялась поездка в латвийские Дубулты.
В 1949 году Ольга Алексеевна, Александра Ивановна, Олег и Андрей побывали в Нальчике и на Эльбрусе. Это путешествие, как известно, влюбило Битова в горы «до беспамятства», привело к занятиям альпинизмом и поступлению в Горный институт.
В 1950 году приключилась Одесса, а на следующий год Абхазия.
В 1952 году вместе с мамой и бабушкой Андрей проехал по Военно-Грузинской дороге, посетил Гори и скромное жилище товарища Сталина.
