Он лежал на чистой, белой, накрахмаленной постели и чувствовал себя в общем-то неплохо. Побаливали только голова и левая рука.
Самым обидным было то, что капитан Рожкин абсолютно не помнил, как он сюда попал, кто его сюда привел или, скорее всего, принес, кто раздел и повесил на стул его одежду. Нужно было встать или хотя бы позвать кого-то. Но тут дверь открылась, и на пороге появилась статная, красивая, моложавая, можно даже сказать, молодая женщина. Капитан Рожкин сначала подумал о том, что уже видел ее. А потом вспомнил, что это хозяйка отеля на трассе, к которой они приходили вместе с местными, он даже имя ее вспомнил – Алевтина Семеновна. Потом как-то сразу восстановилась и вся цепочка – паленая водка, фура, которую он пытался угнать, удар по голове. И вот он опять здесь, у Семеновны.
Алевтина Семеновна, заметив, что он проснулся, сразу широко улыбнулась и проговорила:
– Ну, как себя чувствует наш герой?
– Здравствуйте, – проговорил капитан Рожкин и сразу спросил: – Что со мной произошло?
– На вас напали бандиты, – спокойно и с достоинством ответила Алевтина Семеновна, – но вы сражались, как лев. Нет, как тигр.
– Подождите, я помню, что я фуру какую-то хотел увезти, – напрягая память, проговорил капитан Рожкин. – Где она сейчас? Я так понимаю, это очень-очень важно.
– Да ничего с вашей фурой не произошло, – пожала плечами Алевтина Семеновна. – У наших она, у местных.
Но капитан Рожкин, четко еще не осознавая, понял: что-то тут не так, потому что при этих словах он почувствовал явную тревогу. Напрягая память, он понял, что хотел помешать тому, чтобы фура с водкой поехала в Москву. И почему-то четко помнил, что местные сотрудники правоохранительных органов опасны, особенно один, довольно молодой, с усами, кажется Гарик.
– А кто меня сюда привез? – спросил капитан Рожкин.
– Кто-кто, гаишники, – проговорила Алевтина Семеновна. – Я вам сейчас покушать принесу.
– Да не надо, – покачал головой капитан Рожкин. – Я сейчас сам попробую встать.
– Попробуйте. Но врач сказал вам пару суток отлежаться, – сказала Алевтина Семеновна, подходя к кровати.
– А что у меня такое? – поинтересовался капитан Рожкин.
– Да по голове вас ударили, и довольно сильно.
– Да, гудит она у меня основательно, – проговорил капитан Рожкин, попытавшись встать.
– Ну вот, я же говорю, я сейчас вам чаю или кофе принесу, бутерброды. А если хотите, то и блинчиков напеку, со сметанкой, – предложила Алевтина Семеновна и добавила: – Все москвичи почему-то просят меня испечь блинчиков со сметанкой.
– Нет, блинчиков я не хочу, – покачал головой капитан Рожкин. – А кофе выпью, может, у меня в голове прояснится. И знаете что, я здесь заметил, телевизор есть. Можно его включить?
– Да, конечно, – с улыбкой сказала Семеновна, отдавая пульт капитану Рожкину.
Алевтина Семеновна вышла, а капитан Рожкин принялся щелкать пультом в поисках, что бы посмотреть. Телеманом он не был, но в последнее время заметил, что, когда он смотрит телевизор, ему лучше думается. Будто включается какой-то глубинный слой подсознания.
И теперь, найдя наконец какую-то музыкальную программу, глядя на извивающихся полуголых девиц, капитан Рожкин постепенно начал восстанавливать в памяти всю картину прошлых дней.
Алевтина Семеновна принесла ему на подносе ароматный, дымящийся еще кофе и два горячих бутерброда с ветчиной и сыром и, видя, что ее московский гость поглощен, как ей показалось, просмотром передачи, пожелала приятного аппетита и вышла.
Но капитан Рожкин думал о своем. Аромат и вкус кофе вдруг оживил в его памяти образ журналистки Сойкиной, которую ему, считай, случайно удалось освободить из плена. На экране ярко накрашенные девушки в купальниках из мягкой черной кожи извивались вокруг шеста, и у каждой на руках были изящные, сцепленные цепями наручники. И капитан Рожкин тут же вспомнил, что Сойкина находилась в каком-то подвале и тоже вроде как была прикована к шесту. И именно там он встретил и вырубил местного стража порядка усатого Гарика, который, надо понимать, по чьему-то указу и хотел нейтрализовать московскую журналистку. И если бы не он, капитан Рожкин, в ближайшее время они бы девушку не увидели. Он увез Сойкину. А главное было то, что Гарику нельзя было доверять. Капитан Рожкин опять напряг память и вспомнил, что именно Гарик и его коллеги встретили его в аэропорту в Адлере, потом повезли на дачу к какому-то местному начальнику в отставке на шашлыки, пытались напоить. Но он обхитрил их. В общем, картина постепенно выстраивалась. И Рожкин четко вспомнил, что ему первым делом нужно найти Сойкину и еще одного человека, с которым разобраться во всем происходящем будет гораздо проще. Однако пока что у него все еще болела голова.
По телевизору начались местные новости. И первая была о том, что в одном из горных поселков были зверски убиты двое стариков. Местным жителям удалось поймать преступника. Им оказался российский солдат-срочник, тело которого тоже было обнаружено неподалеку. Тело было обезображено до неузнаваемости местными жителями. Назвали и имя, и номер части. Капитан Рожкин дотянулся до своей куртки и, достав из кармана блокнот и ручку, на всякий случай записал их.
Потом он присел на кровати и, дотянувшись до телефона, взял аппарат в руки. Аппарат был стилизован под старину. Но на нем поблескивала металлическая пластинка с номерами экстренных телефонов и кодами городов.
Найдя код Москвы, капитан Рожкин, на минуту задумавшись, позвонил одному своему надежному другу в ФСБ.
Тот, к счастью, был на месте. И, не кладя трубки, смог проверить данные по солдату, который якобы совершил нападение на местных жителей. Как и предполагал капитан Рожкин, и форма, и документы у него были украдены.
– Я понимаю, что телефоны там все равно прослушиваются. Но ты сам о моем звонке никому не говори! – попросил капитан Рожкин.
Кофе и особенно теленовости несколько взбодрили капитана Рожкина, и он, преодолевая шум в голове, все-таки оделся и вышел в коридор. Туалет и ванная комната были прямо напротив. И он зашел умыться. Но не успел он включить воду, как услышал голоса, которые, надо понимать, доносились из комнаты по соседству. Очевидно, вентиляционный люк был сделан не очень удачно, а может, просто так было задумано для лучшего контроля за постояльцами.
Один
