дальнейшего разговора в конце сентября в Мюнхен и дает мне номер телефона. Я не спешу соглашаться, но обещаю, что позвоню. Конечно же, я хочу поговорить с ним еще раз. Может быть, я могу по крайней мере убедить руководство БНД поддержать амнистию. Но иллюзий у меня нет, так как Фолькер Ферч намекнул, что БНД мало что могло бы сделать против политики.
Когда мы прощаемся, вдруг вспыхивает вспышка фотоаппарата. Откуда объявился фотограф? Ферч его очевидно не заказывал, он вздрогнул и попытался отвернуться. Но это и не человек из мира прессы, в последующем в одной из газет не появляется фото. Кто же собирает здесь доказательства?
До дальнейшей встречи дело не доходит. Генеральный прокурор оказывается быстрее, 17 сентября 1990‐го он издает приказ о моем аресте.
В различных газетах я читаю затем много бреда о встрече. «Танго» пишет, что я якобы получил от Ферча 200 000 немецких марок. Мое опровержение «Танго» тоже печатает. И Кох, который затевал эту встречу тоже, но не узнал от меня о ее содержании, сочиняет в своей книге «Вражеские братья» о встрече 30 августа 1990 года. Правильные лишь дата и место встречи. Я приехал на метро, люди БНД на собственных машинах, меня охраняли 40 человек из разведки, затем один из бывших майоров Главного управления меня на бегу сфотографировал, и я якобы предложил наследство разведки, если БНД возьмет часть руководящих офицеров.
Агенты приходят
Мой разговор с Фолькером Ферчем становится длинной тенью. Летом 1997 года перед дверью моей квартиры по Гревесмюленерштрассе, 18 неожиданно появляются 2 сотрудника БНД: г-жа Вагнер и г-н Дитц и хотят со мной пообщаться. Мы идем в мой маленький кабинет, собственно детскую комнату в 3‐х комнатной квартире. Я должен помочь им демаскировать шпиона, которого они предполагают непосредственно в руководстве БНД. «Мы располагаем достаточно доказательной информацией из Москвы». Человек, которого это касается, раньше работал на Главное управление и был потом принят на связь русскими, во всяком случае, долгое время ведомый ими.
Ага, думаю я, его ты должен бы знать. Все же ни одного еще раскрытого источника в Пуллахе нет, ни одного из разведчиков мы не передавали в Москву. Я подозреваю, что БНД попалось на активные мероприятия русской разведки. Я припоминаю, что в начале 90‐х годов генерал Юрий Дроздов, тогдашний руководитель нелегальной линии советской разведки, распространил что-то подобное в общественности. Итак, кто же подогревает снова старые истории и почему?
Я догадываюсь, кого взяло на заметку БНД и спрашиваю моих гостей об отделе, к которой они относятся. Я так и думал, они работают в 5‐м отделе. А руководитель отдела безопасности Фолькер Ферч. Они напали на след своего собственного начальника! В БНД все резво продолжается и без вмешательства Главного управления разведки. Конечно же, я не высказываю своих мыслей, но мой интерес разбужен.
Когда эти двое приглашают меня и мою жену покушать, мы сразу же соглашаемся. Г-жа Вагнер и г-н Дитц из БНД хотят знать больше. Мы встречаемся 22 августа 1997 года в ресторане «Рейнхард’с» в берлинской Николайфиртель. Еще до того, как нам подают еду, я спрашиваю их прямо, что они хотят от меня узнать. Сегодняшняя русская разведка стояла бы для них на первом месте в списке обрабатываемых служб. Затем следует вопрос: готовы ли вы нам помочь?
Несмотря на то, что я ничего не знаю, я становлюсь принципиальным: «Помогать БНД означает служить ФРГ. И какие же мотивы должны быть у меня после того, как нас, бывших сотрудников Главного управления и наших разведчиков, преследуют, делают изгоями общества и ограничивают социально, чтобы служить этому государству? До сего момента оно всегда только что-то брало от нас и никогда ничего не давало!»
Оба под впечатлением. Только потому, что я еще не хочу заканчивать разговор, я становлюсь любезнее. «Поведение в то время ответственного советской разведки меня сильно разачаровало. От них я больше не получаю никакой информации. Вы действительно думаете, что бывшие партнеры из Москвы рассказывают мне, где и как они действуют в БНД?» Ну хорошо, моя жена и я наслаждаемся едой, и соглашаемся встретиться с людьми из БНД еще раз в сентябре, когда мы будем проводить несколько дней в баварском Бад Бирнбах.
К оговоренному сроку за столом появляется руководитель сектора обоих. В манере держаться, языке и жестах он — настоящий военный, думаю я. И он это уже подтверждает. Раньше он служил в бундесвере. Он тоже сожалеет, что бывшие сотрудники Главного управления разведки не получили ни единого шанса в БНД. Он резко добавляет: «После 1945‐го мы разделались с коричневыми, значит справимся и с красными после 1990‐го». У меня начинается легкая изжога. Несмотря на это, я начинаю принципиальную дискуссию с этим фактом.
В остальном: та же гема, похожие вопросы. Что все это значит? Затем нахальный руководитель сектора спрашивает, хотел бы я еще раз встретиться с господином Ферчем. Это меня воодушевляет, и я соглашаюсь. Они действительно подозревают своего шефа или хотят выработать доказательства: когда я с ним буду говорить? Все это меня значительно забавляет. Таким наивным не может быть никто.
Ни г-жа Дитц и г-н Вагнер, ни руководитель сектора не связываются со мной, чтобы договориться о времени предложенного разговора или чтобы отменить его. В высшей степени непрофессионально. Месяцы спустя я читаю в газетах первые заметки о шпионе в БНД Юрий Дроздов сообщает в своих мемуарах «Нужная работа», что уже в 1972 году в БНД был завербован некто «Д-104 Скорпион». Возбуждение велико. Президент БНД Ханс-Йорг Гайгер освободил от исполняемых обязанностей первого директора в БНД Ферча, который будучи начальником отдела безопасность/контрразведка должен «охотиться» на двойных агентов. Федеральная прокуратура начинает предварительное расследование и распоряжается обследовать сейф подозреваемого с чрезвычайно актуальным материалом. Через 9 месяцев воздух снова чист и Ферч возвращается в свои служебные помещения.
Подозрения не оправдывают себя, сообщает руководство БНД всем сотрудникам в циркулярном письме. Дискуссии прекращаются, президент Гайгер все-таки отправляет старейшего чиновника службы на пенсию. Ведомство Федерального канцлера в конце концов назначает 63‐летнего человека руководителем закрытой школы БНД.
Этой акцией БНД опозорилась донельзя, два сотрудника БНД, г-жа Вагнер и г-н Дитц, которые снова посещают меня в Берлине в ноябре, считают так же как и я. Они извиняются за надменное поведение их между тем переведенного руководителя сектора
