подавлявших инакомыслие в странах-сателлитах с помощью танков и военной силы, Горбачев не вмешивался.
На фоне экономических неурядиц СССР погружался в политический хаос. Стремительное падение коммунизма в странах Восточного блока спровоцировало в советских республиках появление местных движений за независимость. Опасаясь, что Горбачев уступит их давлению, группа сторонников жесткой политики среди членов правительства, разгневанная утратой контроля над некогда коммунистическими восточноевропейскими странами, в 1991 году попыталась организовать переворот, сформировав так называемый Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Хотя переворот провалился и Горбачеву удалось восстановить контроль над страной, политические беспорядки упрочили позиции республиканских лидеров. Видя слабость Союза, те настаивали на независимости. В декабре 1991 года лидеры РСФСР, Украины и Республики Беларусь подписали Беловежские соглашения. Советский Союз прекратил свое существование, распавшись на пятнадцать независимых государств. Понимая, что он больше не в состоянии повлиять на ситуацию, Горбачев ушел с поста президента СССР.
В последние бурные годы перестройки советские гомосексуальные мужчины и женщины пытались объединиться: создавали различные союзы и организации и даже издавали собственные газеты. 23 июля 1991 года в Москве и Ленинграде состоялся Международный симпозиум и кинофестиваль геев и лесбиянок. Хотя статья о мужеложстве по-прежнему официально действовала, применялась она редко.
29 апреля 1993 года новый президент России Борис Ельцин под давлением Совета Европы в рамках сводного законопроекта, в спешном порядке внесенного в парламент, отменил статью 121.1, криминализировавшую половые отношения между мужчинами по обоюдному согласию. Подобно тому как Сталин без консультаций принял решение о принятии закона о мужеложстве в 1933 году, Ельцин и его команда не консультировались с российскими организациями, защищавшими права сексуальных меньшинств, и никак не прокомментировали причины, по которым статья была упразднена. Хотя геи и лесбиянки по всей России были обрадованы этим решением, оно застигло их врасплох. Статью упразднили тихо, без их участия и каких-либо дебатов, несмотря на то что решение напрямую влияло на их жизнь. Геи в новой России по-прежнему были отстранены от власти, а их судьбы по-прежнему решали гетеросексуальные политики – как правило, гомофобы.
Многие чиновники не были готовы к отмене статьи, как и в 1933 году их предшественники не были готовы к ее появлению. Действительно, добровольное мужеложство было внезапно декриминализировано, однако за этим не последовало ни сопутствующего приказа для должностных лиц освободить осужденных по статье 121.1, ни руководства о том, как правильно это осуществить[354]. Ни официальные лица, ни СМИ не следили за исполнением нового законодательства.
В отсутствие каких-либо указаний от властей о том, как проводить амнистию, ожидалось, что МВД проинформирует сотрудников 744 российских тюрем о правовой реформе, а те, в свою очередь, должны будут выявить заключенных, осужденных по статье 121.1, и направить их дела в местные суды для пересмотра. Однако ничего подобного не произошло. Активисты «Московской рабочей группы», для которых безразличие правительства к заключенным гомосексуалам не оказалось сюрпризом, стали обращаться в колонии за разъяснениями, какие меры предпринимаются для освобождения заключенных.
Когда активисты позвонили в колонию в Кунгуре, трубку взяла одна из сотрудниц, Елена Ивановна.
– Мы хотели бы узнать, есть ли в вашей колонии осужденные по статье 121.1? – поинтересовался активист.
– У нас здесь тысяча человек. Вы действительно хотите, чтобы я просмотрела личное дело каждого? – удивилась она.
– Да, это очень важно. Эти люди больше не преступники. Они никогда ими не были, и статьи, по которой они осуждены, больше не существует. Их надо освободить. Пожалуйста, не могли бы вы это выяснить?
– Перезвоните мне через два часа, – сказала Елена Ивановна.
Через два часа она ответила:
– Да, есть два дела по статье, которая вас интересует, мы собираемся отправить их в суд для пересмотра[355].
Когда активисты связались с другой колонией в городе Северо-Онежске Архангельской области, трубку взял некий Анатолий Третьяк.
– Поиск осужденных по статье 121.1 был начат по вашему запросу и будет завершен к следующей неделе, – заверил он активистов. Когда они попытались дозвониться до него через несколько недель, трубку никто не взял. Сотрудники колонии игнорировали неоднократные телеграммы и письменные запросы о предоставлении информации[356].
Другие гей-активисты, работавшие в России, также пытались добиться освобождения заключенных, осужденных по статье 121.1. Когда Юрий Ереев, президент Фонда культурной инициативы и защиты сексуальных меньшинств им. П. И. Чайковского, посетил исправительную колонию «Яблоневка» вместе с западным журналистом, начальник колонии вышел на крыльцо и закричал: «Мне все равно, что там отменили. Они все сидят и буду сидеть дальше!» На территорию колонии активистов так и не пропустили[357].
Размышляя об исключении статьи 121.1 из Уголовного кодекса и ее влиянии на жизнь российских геев, активистка и писательница Маша Гессен в 1994 году написала:
До сих пор существование статьи 121.1 было главной, наиболее значительной угрозой, препятствием и мотивацией к действию в сообществе геев и лесбиянок в России. С отменой этого закона начинается процесс пересмотра статуса геев и лесбиянок в России де-юре и де-факто – и приходит тревожное осознание, что еще многое предстоит сделать, прежде чем геи и лесбиянки в России будут пользоваться базовыми правами и свободами… Отмена статьи 121.1 далеко не гарантирует геям и лесбиянкам равенство перед законом в сфере частной жизни[358].
Хотя советский закон о криминализации добровольного гомосексуального поведения был отменен почти три десятилетия назад, это утверждение справедливо и сегодня. Жизнь российских ЛГБТК+ остается крайне тяжелой, они постоянно подвергаются преследованиям и гонениям со стороны государства, а в некоторых регионах их даже убивают.
Дэн Хили, ведущий исследователь истории ЛГБТК+ в России, утверждает, что для борьбы с современной российской гомофобией и начала разумного и информированного диалога о месте ЛГБТК+-граждан в современной России необходим «подробный и сложный рассказ об истории бытовой гомофобии в России, Украине и других постсоветских обществах»[359]. Хили пишет:
Чтобы бороться с враждебностью по отношению к ЛГБТ-людям, активисты должны понимать, как формировались и развивались советские и российские предрассудки по отношению к этой социальной группе. Защитникам прав человека также необходимо рассказывать истории о страданиях и стойкости [советских гомосексуалов], чтобы вдохнуть жизнь в заезженный нарратив и вдохновить новое поколение молодых ЛГБТ-людей и приверженцев демократии – вне зависимости от их сексуальной ориентации[360].
Все это, к сожалению, максимально далеко от российской действительности.
Не стоит забывать, что исследование ЛГБТК+ в России – это не дежурное упражнение в написании исторических статей и не красивая строчка в академическом резюме, а безотлагательное дело, которое может серьезно повлиять на настоящее и будущее российских ЛГБТК+-сообществ. Поэтому активистам и ученым необходимо писать о преследовании гомосексуалов в СССР понятным и доступным языком, чтобы вынести эти истории за пределы академических кругов и обратиться к ЛГБТК+-людям без специального образования, но с глубоким интересом к политике в отношении ЛГБТК+ в современной России.
Используемые аббревиатуры
ГАРФ – Государственный
