ограниченные цели, что предполагало смещение фокуса планирования от больших стратегических замыслов к частным тактическим задачам.
Свои идеи, положенные в основу кампании 1916 года, Э. Фанкельгайн описывает очень подробно. Его слова по сей день регулярно цитируют — прежде всего, фразу о «лучшем мече, который должен быть выбит из рук Англии». Мне, однако, представляется, что бывший начальник генерального штаба Германской Империи в лучшем случае неискренен. Всегда неловко, когда умный человек пытается оправдать свои ошибки недомыслием.
Желание Э. Фанкельгайна настоять на осмысленности и содержательности Верденской операции понятно: провал наступления привел к его отставке и переходу руководства в руки диумвирата Гинденбург — Людендорф. Но уровень аргументации не выдерживает никакой критики.
Проанализируем обстановку на конец 1915 года с точки зрения Центральных держав.
Операции по внутренним линиям могут осуществляться между четырьмя европейскими фронтами: Западным, Восточным, Итальянским, Салоникским. Связь с Дарданелльским, Кавказским, Сирийским и Месопотамским ТВД крайне затруднена, переброска значительных сил на эти направления невозможна.
Турция является слабейшим звеном коалиции, но провал Дарданелльской операции резко улучшил ее военное положение и даже высвободил некоторое количество дивизий. Улучшилось и положение в Ираке, где английское наступление потеряло темп, что сразу же сделало положение выдвинувшейся группировки Ч. Таунсенда довольно опасным. Напряженная для Турции ситуация складывалась на Кавказском фронте, но, во-первых, она не была чревата немедленной катастрофой, во-вторых, переброска туда германских сил, даже если бы она и была возможна, не сулила значительных результатов. Наступление против Египта представляло значительный политический и военный интерес, но Великобритания имела в Восточном Средиземноморье достаточно сил, особенно после эвакуации Галлиполи, и могла быстро наращивать их за счет переброски морем индийских частей.
Можно согласиться с Э. Фанкельгайном в том, что турецкие фронты не подходили в качестве направления главного удара Центральных держав в 1916 году: держаться они пока могли и без посторонней помощи, а организация наступления была сопряжена с колоссальными трудностями, и никаких перспектив такое наступление не сулило.
Были все основания рассчитывать на победу на Салоникском фронте. При минимальном желании А. Макензен мог просто не позволить союзникам его создать. Основная проблема состояла в позиции Греции. Греция была обязана вступить в войну в ответ на нападение Болгарии на Сербию, не сделала этого, но могла сделать в любой момент. Это резко ухудшило бы положение Болгарии и особенно Турции, поскольку создало бы для нее новый кризис в зоне Проливов, поэтому Э. Фанкельгайн стремился, насколько возможно, оттягивать окончательный переход Греции на сторону Антанты. В возникшей ситуации разумно было не трогать Салоникский фронт, тем более что особых проблем он пока не создавал[112].
Остаются три фронта — Восточный, Западный и Итальянский, которые требуют серьезного анализа.
Восточный фронт
Оперативная обстановка по сравнению с прошлым годом изменилась коренным образом. Русская армия потерпела ряд жестоких поражений, отброшена на свою территорию и более не представляет непосредственной угрозы ни для Восточной Пруссии, ни для Силезии, ни для Галиции (не говоря уже о Венгерской равнине). Заметно ухудшилось качество русских войск, причем это относится и к пехоте, и к артиллерии. Можно было предположить, что смена командования самым неблагоприятным образом отразится на управлении боевыми действиями.
Германские армии могли наступать на Восточном фронте в 1916 году со значительными шансами на успех, тем более что они контролировали все ключевые точки позиции, за исключением Риги и Двинска[113]. Но здесь возникает принципиальный вопрос: что именно следует считать успехом?
После кампании 1915 года Германия могла ставить своей целью вывод России из войны. Этого можно было добиться, нанеся русской армии решительнее поражение, подрывающее у народа, армии, военного и политического руководства страны веру в возможность реализовать свои стратегические цели. Проблема заключалась в том, что в условиях Первой мировой войны выход из войны требовал достаточно много времени, это ни в коем случае не был мгновенный акт.
Назовем вещи своими именами: в 1915 году были выполнены все необходимые условия — поражение было сокрушительным, руководство страны и армии утратило уверенность в своих силах, не говоря уже о вере в победу. Россия проиграла войну. Внутреннее положение страны, как социальное, так и экономическое, требовало немедленного заключения мира. Но человеческое сознание инерционно, и на понимание масштаба катастрофы ушел весь 1916 год. В 1917 году Россия начала предпринимать конкретные действия, направленные на выход из войны, и для полного завершения всей процедуры понадобились две революции и еще 15 месяцев времени.
Можно ли было ускорить этот процесс? Понятно, что после 1915 года еще одна или две даже очень большие германские победы на Восточном фронте ситуацию существенно не меняли — выйти из войны без революции было нереально, а подготовка революции требовала времени.
Конечно, у германского командования были все основания полагать, что создание реальной угрозы политическим и экономическим центрам страны — Москве и Санкт-Петербургу — приведет к быстрой капитуляции России[114].
Э. Фанкельгайн рассматривает наступления на Петербург и Москву и заключает, что первый «не сулит решительного результата», а второй «ведет нас в область безбрежного», «ни для одного из этих предприятий мы не располагаем достаточными силами».
В действительности, обе названные операции были германо-австрийской армии вполне по силам. От Двинска до Санкт-Петербурга оставалось 540 километров, немногим больше чем от Алленштейна до Двинска. От Барановичей до Москвы было дальше — 850 километров, но от Лодзи до Барановичей немцы прошли за 1915 год 550 километров, что сравнимо. Тем более, в пределах досягаемости был Киев.
Проблема, опять-таки, заключалась во времени. Прежде всего, немецко-австрийским армиям требовалось на всем протяжении выйти на линию Западная Двина — Днепр, в обязательном порядке овладев при этом Ригой, Двинском, Могилевом и Киевом.
Далее, необходимо преодолеть данный стратегический рубеж. Опыт Второй мировой войны показал, что даже после полного разгрома Красной армии в Приграничном сражении 1941 года вермахту понадобилось для этого почти три месяца, причем Смоленская операция сложилась для немцев достаточно тяжело.
Наконец, восстановив тыловые коммуникации, можно было наступать на Петербург через Остров и Псков и на Москву через Смоленск и Вязьму.
Глубина первой операции составляет приблизительно 400 километров, второй — 150–200 километров,
