Меч! — Кузьма мгновенно оказался в руке. — Не жалеем!
Несколько бешеных секунд — и я стоял посреди площади, заваленный меховыми трупами со всех сторон.
Мельком взгляд вокруг — больше желающих нет.
Ускорение скинуть. Целебной волной пройтись, иначе сердце ещё минут десять долбить будет. Быстро всё случилось, кхитайцы и дёрнуться не успели. Всё-таки скорость волколака в рывке — это вам не фунт изюма. Змей тоже — едва уложился чтоб перекинуться и теперь агрессивно попыхивал дымом, не спеша возвращаться в человеческую форму.
Я мрачно оглядел замершую в ужасе стаю:
— Вы что думали — мы шутки с вами пришли шутить?
Под ногами кто-то хрипел. Я выпустил меч из руки:
— Добить. Такое мне за спиной не надобно.
Кузьма прошёлся над трупами, вытягивая остатки маны. В кругу осталось двадцать девять волколачьих мумий разной целостности.
— Ещё кто-то хочет присоединиться к веселью? — любезно спросил я, проходя глазами по из лицам, вынуждая опускать взгляд. — Нет? Жаль.
Так я не хотел прибегать к усилину голоса, после него всегда в горле першит, а придётся… Я сел на своё место у стола:
— Каждый нарушивший мой прямой приказ будет наказан безо всякой жалости. Как вы относитесь к честному бою, я увидел. Больше такой чести вы не получите. Я ваши шкуры даже на барабаны побрезгую натягивать. Никаких боёв. Так, заберу жизненные силы — и всё… Чао Вэй!
— Да, господин, — сотник был крайне обескуражен тем, что прикрыть меня у его бойцов не получилось, надо бы с ним мозговправительную беседу провести, чтоб не чах попусту.
— Отдели заново сирот, сколько осталось, мелких и подростков.
Что среди новых напавших были и взрослые волчицы, и старухи, и шалый молодняк, я и сам видел. Значит, все расклады сбились. Смотреть на припухших оборотней было тошно.
— Итак, вы так сильно хотели самоубиться, что почти не оставили шансов вам помешать. А всё почему? Кто-то по совершенно непонятной для меня причине решил, что нет в мире никого его сильней. Как глупые щенки, которые победили всех головастиков в мелкой луже. Вы никогда не видели настоящего хищника — и обнаглели. Теперь мне проще убить вас всех. К тому же вас осталось-то едва две сотни.
ХОРОШО ИМЕТЬ ЗАПАСЛИВЫХ ДРУЗЕЙ
— Погоди, Дмитрий, не гони, — аккуратно вмешался Змей, на что я втайне рассчитывал. Горыныч всегда за зооморфных переживает, особенно когда видит женщин в беде. Но то, что он предложил, меня, прямо скажем, удивило: — Поставь им Голову Горгоны.
Мы с Кузей аж присвистнули синхронно.
— Ну ты дал! Где я тебе сейчас её найду?
— У меня есть парочка, — скромно разглядывая когти, признался Змей. — Так и думал, что пригодятся. Прибрал.
«Голова Горгоны» была редким следящим артефактом, рассчитанным сразу на группу. В саму голову вкладывали ограничивающие условия. А змеи из причёски надевались на подконтрольных, как гривны — в виде разомкнутых обручей, голова и хвост под горлом. Что удобно, на оборотнях змейки автоматически трансформировались под размер, вместе со сменой формы с человеческой на животную и обратно. Если подконтрольное лицо нарушало заданные установки, управляющая голова посылала импульс, и это самое лицо каменело. С «отморозкой» через сутки. Придумали эти головы, потому что задолбались с расселившимися по Чёрному и Средиземному морям сиренами бороться. Только так их и отучили проходящие корабли очаровывать. Артефакт получился не очень дальнобойный — километров на тридцать, поэтому запрет покидать заданную зону шёл автоматически, встроенной функцией.
— Неси, сразу разберёмся с этой байдой.
Горыныч юркнул в портал и очень быстро вернулся обратно, обдувая от пыли пару каменных женских бюстов с бронзовыми змеепричёсками, любопытно поднимающими головки.
— Держи, ара, владей!
— Спасибо, брат. С первой начнём, — я водрузил Горгону на камень с края площади, и скульптура тотчас словно приросла к нему, открыв глаза и одарив меня обворожительной улыбкой:
— Здравствуй, новый хозяин!
Сейчас она магически закрепится, её отсюда ничем кроме как моей волей вообще не сковырнёшь.
— И тебе не хворать, красавица. Итак, — я снова заговорил громко, чтоб слышали все оборотни: — правила такие. Отходить далее чем на тридцать километров от этого изваяния запрещено. Людей и прочих разумных тварей есть, а также охотиться на них, устраивать загонные игры, запугивать, грабить и причинять вред иным способом — запрещено. Разрешено охотиться на дичь лесную — не ради потехи, а ради пропитания. Разрешено собирать в лесу потребное для жизни. Разрешено разводить скотину — всё ж таки справиться с пастьбой вы должны суметь. Если сдюжите, разрешено и золото в ручьях мыть, — хотя на это надежды у меня было мало. — Ежели найдётся кто-то, желающий вести с вами торговлю, можете и торговать или обмениваться. По оброку управляющий к вам явится, с ним и будете дела вести. А теперь подходи семьями, мамаши с детьми — вперёд. Добрый дяденька Горыныч поможет вам полезные украшения надеть. Кому надели — кыш по своим избам и не отсвечивать до нашего ухода.
Как ни парадоксально, но похоже, что Горыныча боялись не так сильно, как меня. Он надевал волколачкам на шеи следящих змей и ещё умудрялся комплименты направо-налево успевать раздавать.
После семей отоварили старух и молодняк. На площади остались бесхозные волчата — самому мелкому дал бы года два, старшему — почти четырнадцать. Я положил ладонь на плечо второй статуи и велел:
— Проснись! — эта тоже бросилась здороваться и получила свои комплименты. — Послушай, сейчас мы пойдём в другое место, но привязать подопечных к тебе мне нужно прямо здесь, чтоб не разбежались.
— Я поняла, хозяин, можем начинать.
Здесь правила вышли очень похожие, за исключением того, что круг разрешённых перемещений я обозначил гораздо уже — не далее трёх километров, и дополнительно вменил в обязанность слушаться тех учителей и воспитателей, которых им назначат, а с прочими разговаривать вежливо, и самое главное — без разрешения в волков не перекидываться. Змей навешал на всю мелюзгу змеек и сообщил мне:
—
