на тот момент оставалась только я?
К своему ужасу, я поняла, что мы с Егором даже телефонами не обменялись, и это было ещё одним неприятным аргументом, доказывающим, что, скорее всего, произошедшее — просто сон в бреду.
Потом всё пыталась найти в новостях сведения об аварии, но ничего подобного не попадалось. О Сене мне напомнила вторая Катя. Любопытно было осознавать и чувствовать через неё нежность к нему, мы делили эмоции и телесные ощущения на двоих. Когда она думала о бывшем парне, просыпалось забытое чувство теплоты. А ведь в то время мне действительно хотелось съехаться с ним, жить вместе, правда, уже через полгода я сбежала. Катя из прошлого не верила в это. А я безумно скучала по Егору, душа рвалась к нему, но вторая личность отчаянно сопротивлялась этому чувству.
Я понимала, что медленно схожу с ума, мне нужно было выплеснуть всё своё смятение и мысли. Прийти в себя оказалось сложно, потому что я до конца не осознавала, кто я есть.
К счастью, Уля передала мне толстую тетрадь и ноутбук. Я разделила лист на две части, чтобы отслеживать каждую из Кать, делить их мысли, чувства, желания и воспоминания.
В первую очередь нужно было рассказать Кате из настоящего, что произошло за эти два с половиной года, дотянуться до важных событий и воспоминаний, как-то примирить её и подготовить к расставанию с Сеней, с переходом на новую работу. С переездом в собственный дом. Сердце ёкнуло. Егор. А жив ли он?
Мне нужно был найти его, убедиться, что он в порядке, что этим утром я была в Твери. Я рыскала во всех соцсетях, но ничего не находила. Вспомнила, как мы как-то разговаривали, и я спросила, если у него страничка во ВКонтакте, тогда он завуалировано ответил, что находится, только если сам захочет. Скорее всего, у него был псевдоним, а это равносильно поиску иголки в стоге сена.
Я оставила попытки его найти и снова взялась за тетрадь. Записывала события максимально детально, сосредотачивалась на них, оживляла в воображении. Убивала сразу двух зайцев, концентрировалась на себе и давала возможность Кате из настоящего увидеть мои воспоминания. Истинное моё я постепенно отделялось от другой Кати.
Писала всё, что помнила с момента ветрянки два с половиной года назад, но память, оказывается, дырявая штука — хорошо, если я могла вспомнить хотя бы три важных события за год. Мне нужно было всё это записать, осознать, не забыть. Хотелось одновременно и вычеркнуть память и сохранить.
Я долго переосмысливала аварию, в которой Егор столкнул меня с обочины. Кто-то выехал на встречную полосу, чтобы обогнать машину, но не успел завершить манёвр, или его не пустили назад, и, чтобы избежать столкновения, водитель выскочил на противоположную обочину. Он не мог нас видеть и из-за дождя, и из-за встречной машины.
Егор. Сердце опять кольнуло. Он хотел меня спасти, столкнул с пути автомобиля. Принял удар на себя. От переживания меня охватила дрожь. Я всё пыталась припомнить разговор ангелов смерти, они твердили о какой-то несс, что даёт жизнь и пропуск на ту сторону. Дружок — вот кто заварил эту кашу.
Беспечный ангел смерти Л'а-грим. Из лучших побуждений, желая спасти невинную детскую душу, он отдал несс Егора девочке, чем обрёк его на мучения, подвесил между мирами живых и мёртвых, подкармливая крохами жизненной силы Кати. Так вот откуда в ней столько упорства и проснувшаяся тяга к рисованию, вот почему она узнала картины Егора. Вот почему Дружок так боялся прикосновений Кати — она бы забрала у него свою несс и умерла.
Быть может, никто бы и не узнал о том, что провернул Л'а-грим. Он бы отбывал изгнание в теле пса и возвращал Егора, пока жила Катя. Все были бы счастливы, если бы не та авария, если бы Егор не захотел отдать свою душу взамен моей.
А теперь, когда смерть повернула время вспять, Л'а-грим сохранил мою память, лишив одновременно всего того, что было дорого тогда, резко обесценив всё, что имелось у нынешней Кати. Но он предупреждал, что я могу сойти с ума, знал, что так и будет, но всё равно рискнул, чтобы спасти невинную душу. Но оправдала ли я его ожидания? Я точно не знала.
Интересно, где Ла-грим сейчас? Ему сулили ещё одну собачью жизнь в наказание. Интересно, какую собаку он выберет в этот раз?
Я писала и писала всю ночь напролёт, у меня уже болело запястье, но нужно было оставить воспоминания на бумаге, перестать быть двумя разными личностями и скорее уже собрать себя в единое целое.
Глава 76. Расставание
Если бы мне кто-то сказал, что ветрянка — опасная болезнь, я бы рассмеялась. Теперь я не смеялась, а морщилась, смотря на своё лицо в мелкую крапинку и умирая от зуда, разливавшегося по всему телу. Сейчас я бы сказала, что ветрянка — это настоящий ад.
Но я была рада изолированности от общества, находясь в поисках настоящей себя. Мне нужно было обрести ценности, ориентиры, переосмыслить жизнь, разобраться в себе наконец. Двум Катям в моей голове сложно было примириться. И яблоком раздора стали мужчины. Мне почти удалось убедить нынешнюю Катю, что если мы съедемся с Сеней, то дальше всё будет совсем не радостно, что парень задушит заботой, но она хотела быть с ним и напрочь отрицала появление какого-либо другого мужчины в нашей жизни. Меня разрывало от тоски по Егору, а она постоянно тянулась к Сене.
Пока я лежала в больнице, Сеня писал и звонил целыми днями, и Катя радовалась его вниманию, а я настаивала на том, что нужно разорвать эту связь и чем раньше, тем лучше, чтобы не мучить парня. Но всё равно попросила его разузнать обо всех авариях в Твери. Только вылетевшего на встречку автобуса среди происшествий не было. Это давало мне надежду на то, что Егор жив.
Когда вернулась из больницы домой, опять погрузилась в поток дежавю. Что бы я ни делала, это уже было со мной когда-то. Попросила Ульяну намазать спину выписанным фукорцином, хорошо хоть не зелёнкой, хотя это средство тоже оставляло яркие пятна, но розовые. Ульяна очень долго возилась.
— Что ты за художества на мне выводишь? — поинтересовалась я.
— Секрет, — хихикала она, и вдруг раздался звук фотокамеры на телефоне.
И я снова вспомнила. Это уже было. Ульяна тогда изрисовала все мои прыщики на спине маленькими мужскими половыми органами и выложила эту «красоту»
