— Кто такая Райна, сквайр Ронг? — строго спросила она.
— Она сама виновата, леди… Я ей сперва пирожок с ягодами принёс, а она дразнится…
Сквайр хотел потребовать от мальчишки, чтобы он вёл себя прилично и не перебивал хозяйку, но леди подняла руку, давая понять, что справится сама:
— Скажите, сквайр Ронг, вы могли бы после обеда привести сюда эту злоязыкую особу?
— Леди… Пожалуйста, леди… Не нужно её наказывать! — на глазах у мальчишки навернулись слёзы: — Она же не злая, просто так сказала и всё…
Судя по всему, привязанность к этой самой Райне заставляла Дикона слегка «выпендриваться» перед ней. Обязательно нужно посмотреть, что же там за Райна.
— Мастер Дикон, я вовсе не собираюсь наказывать Райну. Я просто хочу познакомиться с ней.
В целом, трапеза прошла обычно и довольно спокойно, но вот после обеда Анги завела в покои Ирэн одного из служителей отца Клавдия. Низко поклонившись, тот заявил:
— Леди Ирэн, святой отец просит принять его для беседы.
*Зимний день короче. По прикидкам леди Ирэн – примерно 7-8 часов. Летний день – от зари до зари, 12 часов.
8
— Прошу вас, отец Клавдий, присаживайтесь.
— Благодарю, дочь моя.
— Вино, фрукты… Что прикажете? Анги, налей отцу Клавдию…
— Нет-нет, леди Ирэн, спасибо, но у меня пост. Просто воды, Анги.
Красавчик помолчал, отхлебнул из кубка, а потом начал пространную речь о том, что его беспокоит нравственность жителей замка…
— Дурные примеры перед глазами малых сих, дорогая леди, способствуют их развращению. Вы молоды и неопытны, и я понимаю, что вам нужен добрый совет. Не зря же матерь наша, святая церковь, поставила меня следить за паствой. В какой-то степени это мой прямой долг – отделять агнцев от козлищ! Иногда и мне в сердце закрадывается грусть и жалость, ведь я понимаю, сколько сил вы тратите…
Ирэн слушала это токование и не понимала, к чему ведёт Клавдий. Чего добивается-то?!
— А посему, движимый сомнениями, я написал сёстрам во Христе, в обитель святой Иоанны Страстотерпицы. Вчера мне доставили ответ. Мать настоятельница Антония готова взять на себя обязанность по спасению грешницы.
Ирэн совсем растерялась. Она чувствовала, что утратила понимание и не знала, как поступить! Кого отче в монастырь-то собрался отправлять? О чём вообще речь идёт?! Он что, скотина, на Анги намекает?! Заметил, что она с кем-то перемигивалась?
— Отец Клавдий, я женщина и не наделена таким светлым умом, как вы. Я не догадываюсь, о ком вы ведёте речь. Кто столь грешен в моём окружении, что только лоно матери-церкви способно очистить его душу?
Отец Клавдий укоризненно посмотрел на Ирэн, покачал головой, очевидно – сожалея о её скудоумии.
— Я говорю о Лорен, графиня. Иметь в своём доме пример неверности супруга – слишком тяжкая ноша для вас. Я понимаю, что вы не могли противиться воле мужа, но не волнуйтесь – если нужно, я поговорю с ним и наставлю на путь истинный! Конечно, было бы прилично, если бы вместе с девочкой вы отправили в монастырь достойный дар. Не плату, нет, упаси боже! Именно – дар, показывающий всю глубину и щедрость вашей души! Сто пятьдесят золотых львов, мне кажется, было бы достаточно щедро. Потом, со временем, я присмотрю хорошее место и для мальчика.
Ирэн просто закаменела внутри. К такому разговору, признаться честно, она была совсем не готова. И не слишком поняла, чего больше хотел отец Клавдий – крупного финансового вливания в церковь, обнищания графских земель, или же наложить руку на детей, воспитать их в нужном направлении, а потом, от имени старшего наследника лорда Ричарда – Дикона – предъявить права на все земли? Предварительно, разумеется, угробив самого Ричарда, а также и её малыша? А может, он рассчитывал получить всё, пусть не сразу?
Ирэн в этом мире приходилось учиться постоянно, с самого первого мига – запоминать новые имена и реалии, вникать в сложности отношений лорда и его жены, учиться общению с сестрой и слугами, есть новые блюда и обзаводиться новыми застольными и бытовыми манерами, терпеть мужа и его окружение и вести себя так, чтобы никто даже на миг не заподозрил, что с ней что-то не так. Потому она сумела взять себя в руки достаточно быстро. Учиться думать так, как местные дворяне ей тоже приходилось – нужно было учитывать не только то, что нравится или не нравится ей самой, но ещё и мнение и сторонний взгляд церковников, лорда-отца и покойного сквайра, собственных слуг и приближённых. Школа, надо сказать, оказалась очень эффективной.
— Благодарю вас за заботу обо мне, святой отец. Я обдумаю ваше предложение. А сейчас, простите, но я себя чувствую недостаточно хорошо. Помолитесь за меня, отец Клавдий.
— «Святоша, безусловно, не дурак» — думала леди Ирэн — «Скорее всего, он уже давно понял, что я буду гнуть свою линию и повлиять на меня не так и просто. Получается, что кроме шикарных покоев он с меня так ничего и не получил. Ни ремонта башен, ни денег, ни покорности. Более того, после беседы с лордом-отцом даже Ричард перестал с ним любезничать. Так что он прекрасно понимает, что я из себя представляю. Формально предъявить ему нечего, но и любить меня, как покорную овечку, которую легко можно постричь в нужный момент, он не может. Вполне возможно даже, что и эту ситуацию он устроил, чтобы убедиться окончательно. Но детей я им, безусловно, не отдам. Да даже просто из чувства самосохранения! А ведь по логике того персонажа, той хрупкой и несчастной девочки, что он увидел в день приезда, я должна обрадоваться и спихнуть «ненавистных бастардов» из собственного дома. Чёрт, что делать-то? И решать нужно быстро, скоро тварь придёт за ответом…».
Решение, которое приняла леди Ирэн, возможно, было очень спорным. Но она просто не нашла другого выхода.
Слуг она попросила удалиться. С формальным приветствием и молитвой она заходила к Ричарду ежедневно, сразу после молитвы и до завтрака. Сидела несколько минут с постным видом, потом желала ему хорошего дня и уходила по делам. Молчание в комнате всегда было тяжёлым – супруги отчётливо не любили друг друга.
И сейчас, глядя в туповатое лицо мужа, на его упрямо поджатые губы, Ирэн боялась. А что, если… Что, если он перекинется на сторону церкви? Вполне осознанно ляжет под неё? Просто из ненависти к ней, к леди Ирэн. Она подумала, что тогда и ей придётся самой, собственными ручками, отправить его к Всевышнему. Нравится ей это или нет, но она уже столько времени ходит по краю… Тяжело было думать об этом, но и прятать голову в песок она просто не могла себе позволить. Она ждёт ребёнка и за его жизнь, если припрёт, пустит в распыл не только мужа, но и начнёт войну с церковью. Как бы это пафосно не звучало, а выбора у неё всё равно нет.
