от оси Фарватера. «Квадрант», который больше ничто не удерживало возле «Штральзунда», лёг на борт, выпрямился, снова качнулся — и с разгону врезался в вихревую стену. Сергей с перекошенным лицом навалился на румпель, уводя шхуну от рокового столкновения. Валуэр и на этот раз сумел удержаться на ногах — последнее, что увидел Казаков, перед тем, как корма бригантины скрылась в неистовом мельтешении пенно-водяных жгутов, был прощальный взмах руки старого Лоцмана.
— Голову береги!
Серёгин крик заглушил горестные вопли, летевшие вслед бригантине. Казаков едва успел пригнуться — бревно гика, пришунурованное к нижней шкаторине грота, пронеслось над палубой, чиркнуло по волосам на макушке; парус оглушительно хлопнул, креня судно на другой борт.
— Грота-шкоты, стаксель травить! Кливер долой! Боцман, бизань втугую! Приготовиться к повороту оверштаг!
Полотнища грота и стакселя заполоскали под ударом налетевшего шквала. Бизань — небольшой бермудский парус на кормовой мачте — наоборот, наполнился, разворачивая шхуну носом к ветру. Бушприт покатился влево, прочь от вихревой стены, поглотившей несчастный «Квадрант», и только тут понял, что происходит — и покрылся ледяным потом.
— Ты чего творишь? — заорал он, едва не переходя на визг. — разворот на Фарватере — верная гибель, Валуэр сколько раз повторял!
— Что говорил Валуэр, мне известно, и получше, чем тебе. А сейчас — хватит паниковать! Трави грота-фал, приводимся в левентик!
«Штральзунд» закончил разворот — теперь бушприт смотрел теперь в направлении противоположного конца Фарватера. Казаков торопливо распустил узел, крепящий шкот, и парус бессильно заполоскал под напором встречного ветра.
— Прямо руль держи! — крикнул Сергей. — Казаков послушно схватился за румпель. — Увалимся под ветер — тут-то нам и крышка!
Он пошарил в плоской кожаной сумке, висящей на груди, и вытащил астролябию. Вспрыгнул на банку и поднял прибор, ловя в прорезь бронзовых пластин сияющую точку — свет Истинного Маяка. Только теперь он светил не по курсу, как полагалось на Фарватере, а с кормы.
Бронзовый лимб щёлкнул, провернулся, Сергей невнятно выругался. Ещё щелчок, отражённый свет Маяка блеснул в линзах — и в этот момент на «Штральзунд» навалилась тьма.
…непроницаемая, напитанная ледяной стужей, от которой разом онемели все органы чувств, закостенели все до единой мышцы — тьма навалилась, проникла в каждый нерв, в каждую клетку казаковского организма — и отступила так же внезапно, её и не было вовсе. Под корму шхуны ударила волна, ветер, чудесным образом сменивший направление на прямо противоположное, наполнил паруса. Грот оглушительно хлопнул, гик снова пронёсся над палубой и гулко ударился о правую вантину.
— На шкотах не спать! — скомандовал Сергей. — Стаксель на бабочку!
Тиррей вынырнул из переднего кокпита и ящеркой скользнул на полубак. За ним последовал боцман с отпорным крюком в руке — вдвоём они поймали угол паруса и вынесли его на левый борт. Стаксель наполнился ветром, выгнув штаг, «Штральзунд» слегка задрал нос и сразу прибавил ход. А Казаков, встав в полный рост, не отрывал взгляда от сияющей точки, на которую указывал бушприт.
Он пошарил в нагрудном кармане, вытащил «маячные очки» и нацепил их на нос.
— Это что, наш Маяк? Ну да, точно, его спектр…
— А что же ещё! — крикнул в ответ Сергей. Шхуна скользила по самой середине фарватера, светлая точка впереди росла, колола глаза острыми лучиками.
…А в харчевне Циско вновь и вновь
Говорят сквозь водочный дух
Про скрытый бой у скрытых скал… — почёл нараспев Казаков.
…Где шел «Сполох» и «Балтику» гнал,
А «Штральзунд» стоял против двух!… — подхватил Сергей. — Вот видишь, а ты боялся! Спасибо Валуэру, всё вышло в точности, как он и говорил. А водки мы ещё выпьем — за помин души старика, и непременно в «Белом Дельфине»!
VII
— Так говоришь, Валуэр сам объяснил, как делать этот разворот? А раньше почему молчал?
— Кто молчал, я или Валуэр?
— Оба.
Я пожал плечами.
— Мне об этом стало известно в самый последний момент перед стартом, уже в Зурбагане. А мастер Валу… полагаю, не хотел рисковать лишний раз. Утеки хоть слово наружу — вся затея псу под хвост!
После трагедии на Фарватере прошло полторы недели. «Клевер» за это время успел совершить два рейса в Мир Трёх Лун и обратно; я каждый раз сопровождал его в качестве Лоцмана, однако на берег решился сойти впервые.
— Что тебе Тиррей сообщил, не секрет? — осведомился Пётр. Я слышал, как вы беседовали на пирсе, только не понял ни слова…
— Он связался со своими друзьями фитильщиками — я им ещё перед гонкой отстегнул бабок, чтобы понаблюдали за заговорщиками. И вообще, поспрашивали, что о нас говорят…
— И что, выяснили что-нибудь полезное?
— И немало. Во-первых, в гибели Валуэра и «Квадранта» никто не сомневаются — а значит, и те, ради кого и был разыгран этот спектакль, тоже поверили, что Источник сгинул вместе с ними. Из Мальстрёма, как известно, ещё никому не удавалось вернуться — так что ни я, ни тем более, ты больше заговорщикам не интересны. «Клевер» уже сутки, как пришёл в Зурбаган, и Тиррей уверяет, что никто к нему интереса не проявил.
— Так и мы только-только на берег сошли. — сказал Пётр. — Может, они выжидают, следят издали? Спрятались на каком-нибудь корыте и наблюдают…
Я пожал плечами.
— Всё может быть. Но, сдаётся мне, мальчишка прав, мы им больше не нужны. А вот Дзирту ищут — но не заговорщики, а люди дядюшки-адмирала. Он, конечно, ничего плохого ей не сделает — разве что выпорет, и не посмотрит, что она мичман. Но расспрашивать будет всерьёз, с пристрастием, так что лучше ей пока в Зурбагане не появляться.
— Согласен. — кивнул Пётр. — Пусть сидит на Острове Скелета вместе с командой «Квадранта». Рано или поздно всё уляжется, тогда что-нибудь придумаем.
Когда мы проходили мимо «Белого Дельфина» я немного
