американка.
— И что дальше было?
— Наверно, не надо было Алику звонить, но так уж карты легли. Я говорила, что Таня знакома с Аликом. Он свой человек, иногда кое-что привозил из Армении. Ну, на продажу. Хорошие вещи. Чеканку привозил, обувь. И он сказал Тане правду. Если бы был трезвый, может, промолчал. Алик ведь хорошо понимал, о ком идет речь. Он понимал, кто живет в «Метрополе». Алик ушлый, он расколол этот орешек за секунду и все-таки сказал ей правду. Таня не пошла в «Метрополь», не стала унижаться. И правильно. Она даже не заплакала. Но на нее было жалко смотреть.
Игнатова замолчала, прикурила новую сигарету и сказала:
— Факт, что Разин жил в «Метрополе» семь дней в одном номере с этой вульгарной бабой, гражданкой Америки, его женой. Факт… Я разочаровалась в Алексее. Я считала, что он человек честный, нравственный. И не лезет в кровать ко всяким теткам. Господи… Он ведь партийный.
— Их брак дал трещину и все пошло-покатилось под горку?
— Покатилось и разбилось. Когда Алексей через пару месяцев появился, ну, якобы из командировки вернулся, Таня пыталась поговорить. Но вышел скандал… Подробностей я не знаю. Понимаете, Алексей сам виноват. Он врал, врал, совершил отвратительный поступок… Предал любовь Тани. Ему мало было таскаться там, в Америке, по низкосортным женщинам. Он сюда ее пригласил. Но главное: каким-то образом он заполучил паспорт на чужое имя, женился по этому паспорту, разъезжал по всему миру с сомнительной бабой. А когда его поймали, стал изворачиваться. Это противно, когда мужчина так себя ведет. После этого случая Таня изменилась.
— Она подавала на развод?
— Нет, она не смогла. Надо было сразу расстаться, но она все тянула, тянула… А он мотался по своим командировкам. И, я думаю, он там много женщин поменял. Я раньше вам об этом не рассказала. И напрасно. Ну, я подумала, что к Тане, к ее убийству, это не имеет отношения. Это другое, личное.
— Ну, хорошо, — сказал Орлов. — Татьяна Федоровна была готова отомстить мужу за измену. А теперь я хочу услышать его имя.
— Греков Роман Сергеевич. Доцент кафедры экономики МГУ. Слушайте, я не утверждаю, что он причастен к смерти Тани. Это интересный мужчина, умный. И к тому же в разводе. Я бы сама с ним завязала отношения. Они изредка встречались, когда Алексей пропадал. Это было взаимное чувство. И больше ничего. Теперь мне можно уйти?
— Можно, — кивнул Орлов. — Но не дальше этого дивана. Давай, стели кроватку. Кстати, с этой женщиной, с этой, как ты заметила, вульгарной бабой… У Разина ничего с ней не было. Никакого романа, никаких близких отношений. Ничего. Ты же умная. Наверное, ты догадалась, что это за паспорт, откуда он взялся. Догадалась, что Алексей работает не только в обществе Дружбы с зарубежными странами, но и еще где-то… В какой-то организации, под чужим именем…
— Конечно, я не дура. Я почти наверняка знала, что у Алексея есть и другая работа. Но эта женщина, которая выглядит старше Алексея. Этот брак уже женатого мужчины. Приезд в Москву под чужим именем. Все это за гранью здравого смысла. В голове до сих пор не умещается.
— Как тебе сказать, как объяснить… Эта женщина и была его работой. А остальные подробности знать необязательно. А теперь подумай хорошенько и скажи: ты хоть кому-то рассказывала эту историю? Делилась впечатлениями?
Игнатова молча помотала головой.
— Никому. Ни единой душе.
Она перевела дух, стало тоскливо и тошно. Она подняла бутылку, плеснула в стакан вина и выпила.
Орлов отпустил ее после полуночи, она вышла из переулка на пустую и темную Сретенку, не сразу сообразив, в каком направлении надо двигаться. Игнатова не чувствовала опьянения, только дикий первобытный страх. Расставаясь, Орлов сказал ей несколько слов, которые никогда не исчезнут из памяти. Он сказал: если когда-нибудь спьяну или не подумав, Игнатова расскажет кому-то эту историю, только заикнется про немецкое имя, чужой паспорт, вульгарную американку, то жизнь ее и, возможно, жизни самых близких и любимых людей, могут кончиться очень плохо и очень быстро. И некого тогда будет винить, кроме себя самой.
Оказавшись на Садовом кольце, быстро поймала такси. Она ехала домой, опасаясь, что прямо в машине ее вывернет наизнанку, не от выпитого вина, а от страха и отвратительного запаха. Казалась, что кожа пропиталась чужим липким потом, дешевым вином и копченой рыбой. Муж открыл дверь, она, бледная и слабая, сбросив плащ, пошатываясь, дошла до туалета, опустилась на колени. Через пять минут она вышла в коридор, муж стоял в дверях кухни и смотрел на нее как на привидение, будто впервые увидел.
— Только ни о чем не спрашивай, — сказала Игнатова. — Иначе меня снова стошнит.
Глава 39
Под вечер Алексей Разин заехал в Смоленский гастроном, продрался к винному прилавку, не потеряв ни единой пуговицы, взял бутылку десертного вина, а в хлебном отделе бисквитный тортик, посыпанный то ли орешками, то ли не поймешь чем. Он поехал по Старому Арбату, наблюдая в зеркальце за темной «волгой», которая приклеилась, как банный лист. Оставил машину на Старом Арбате, неподалеку от «Березки», легко ушел от оперативников проходными дворами. Вскоре он позвонил в дверь знакомой женщины по имени Маргарита. С ее покойным мужем Разин в свое время работал в Америке. Они с Костей не то, чтобы дружили, но были в хороших отношениях.
Гостиная комната дышала уютом и покоем. Хозяйка дома Маргарита Докучаева, или просто Марго, темненькая, с большими зеленоватыми глазами и аппетитным алым ртом, похожая на красавицу ведьму, принесла чашки с кофе и высокие стаканчики. Она готовилась к визиту, надела по этому случаю французское приталенное платье с короткими рукавами из старых запасов, купленное ныне покойным мужем в Америке. Платье подчеркивало талию и выразительный бюст, его дополняла пластиковая розочка на груди и красные лакированные лодочки.
Разин, немного смущенный, поглядывал на Риту и думал, что время идет, с момента их последней встречи он постарел на год, даже больше, а Рита помолодела лет на пять. И как только ей удается, впрочем, ведьмы стареть не любят или не умеют…
Рита вернулась с кухни, упала в бежевое кресло, поджала под себя ноги. Она дотянулась до пачки длинных дамских сигарет и прикурила от настольной серебряной зажигалки.
Разин под ее взглядами почувствовал себя неуверенно, как жених на смотринах, хотя смущаться давно разучился и подготовился к встрече капитально: почистил парадный пиджак, синий, с золотыми пуговицами, вытащил из упаковки розовую рубашку, отполировал
