это в тысячу раз развратнее и волнующе, чем кто бы то ни был до неё. Я, готовый кончить сейчас же, даже не понимал, в чём её очарование…
— Иди сюда! — наши соприкоснувшиеся лица попали под душ.
Я развернул отхлебнувшую воды девчонку задом, склонился сверху, уперевшись об пол одной рукой, и свободной убрал с её лба прилипшие волосы.
Ева обернулась ко мне через плечо, и мы продолжили теряться в поцелуях, пока я, изнурённый прелюдиями, пристраивался к её горячей плоти.
Я чувствовал, как упёрся головкой, нетерпеливо терзая ртом припухшие женские губы, и медленно входил. Старался вести себя аккуратно. Она жалобно пищала, но подавалась навстречу, переминаясь с колена на колено.
— Какая ты тесная, Никольская, — просипел я девчонке на ухо и прикрыл глаза.
В ответ она только беспомощно стонала.
Даже когда я дрочил на неё, не мог себе представить, чтобы я обходился с Евой так мягко и откровенно. Но мне безумно этого хотелось.
Я оказался внутри, пылая по основание, и теперь, кроме шипения воды, по ванной разлетались гулкие шлепки. Я забыл про ушибы и сотрясение. Про всех чёртовых придурков за стеной, про жгучую ревность, изводившую меня последние месяцы, и, наконец, просто выбивал из Никольской вскрики, расходящиеся эхом по кабинке.
Она быстро сползла на пол, задирая задницу кверху, а я обнял её за грудь. Целовал в шею и мочку уха, снова и снова раздвигая её изнутри.
— Лёня… — потеряно бормотала Никольская.
Я уже не разбирался, кто я такой. Просто знал, что это имя, срывающееся с её дрожащих губ, слишком лестно во мне отзывалось… Ева послушно меня вбирала, пока вдруг не обмякла на полу, принявшись туго сжимать член.
Я еле успел выйти, излившись следом на кафель и прижался к несоображающе громко дышащей девчонке, целуя её в плечо.
47. На хорошей ноте
— А на обложке альбома, это же я?
— Нет! Это просто сирена.
— Но рисовали же её с меня, признайся?
— Нет! — из последних сил взревел я.
— Ну хватит тебе заливать, — выдала девчонка и шаловливо вскарабкалась пальцами к моему подбородку. — Лёнь, кстати… а как поживает твоя фобия поцелуев?
Я сглотнул слюну.
— Нет у меня никакой фобии! — не заметно, что ли?
— Была!
— Не было!
— Хорошо… А контракт? Ты же у нас не спишь с одной и той же девушкой больше одного раза? — ехидно хохотнула Никольская.
Я так сильно сомкнул челюсти, что заныла башка.
Девчонка освободила нам кровать в её номере, и мы лежали голые в одеяле. Она — поверх меня. Совсем не хотелось идти к себе, одному проминать постель. Вспоминать ещё, как Ева стонала и прижималась, лишаться её убийственно жирных намёков.
Я чувствовал, что она усердно старается поймать мой взгляд, но я лишь осмотрел неприбранную комнату и остановился на поблёскивающем в свете ночника бокале в углу заваленного стола. Первый так и лежал в прихожей.
— Почему у тебя в номере два бокала? — процедил я, проигнорировав последнее обезоруживающее предложение, и взглянул на Никольскую через сонливый прищур. — Ты с кем-то пила сегодня?
Она расхохоталась.
— Нет. Я не знаю, почему их два. Может, потому что номер двухместный?
Девчонка соблазнительно поёрзала по мне мягкой грудью и улеглась удобнее. Её блестящие глаза заслонили обзор на номер.
— Я просто… привык, что ты всегда проводишь время с Муратовым. Поэтому и спра…
И тут я замер.
Я сказал: «Муратов»? Я сказал… Твою же мать!
Она наигранно похлопала ресницами, состроив невинное выражение лица, и сексуально прикусила нижнюю губу. Ничего не ответила и, кажется, не собиралась.
— М?
— Что? Даже не спросишь, кто это?
Боже, Ева всё знала…
— Не спрошу, — замотала она головой с влажными спутавшимися волосами и по-доброму улыбнулась.
— Он растрепал тебе? — повержено вздохнул я. — Вот же урод…
— Перестань. Вы оба хороши, — нахмурилась девчонка. — Ты не в курсе, что уже называл его настоящей фамилией?
— Чего? Когда?
Мне показалось, от недоверия к собственному рту я осел глубже в подушку. Что-то он подводил меня часто в последнее время…
— В бассейне в коттедже.
Этого просто не могло быть!
Я, убитый заявлением Евы, умыл лицо рукой. А ведь чёрт знает?! Я был такой набуханный! Алкоголь — настоящее зло.
— И ты никому не рассказала?
— Нет, — даже как-то обиженно выдала она.
Ещё одно доказательство тому, что Никольская оставалась самым непричастным к происходящему членом коллектива.
— Спасибо.
Она выпучила глаза. Кажется, изумил её настолько «бескультурным» изречением.
— Походу, сильно он тебя поколотил, — пошутила девчонка с застывшим выражением лица.
Приподнялась на руках, потрясывая тяжёлой грудью, и приспустилась губами к моим рёбрам.
— Ерунда, — буркнул я, умаляя «заслуги» Муратова.
Ева мягко ласкала ртом каждый синяк на моём торсе. Невесомо гладила из стороны в сторону, будто стараясь их стереть. А я наслаждался её лаской, пока не вспомнил, что на ближайшем концерте придётся терпеть фанатское сватовство Никольской с Ванечкой. Кисло сморщился.
— И что ты теперь будешь делать? — её шёпот опалил мою кожу на животе.
Я непроизвольно напряг мышцы.
— Ты о чём?
— Я про пост журналиста. Лёша теперь будет петь, или это опасно?
Учитывая, что я запретил всем входить в наши три номера: мой, её и Муратова, договорился с владельцем отеля, чтобы мне отчитывались на телефон скринами с камер видеонаблюдения о незваных гостях, я знал, что здесь чисто.
Мы могли поговорить, пока ещё не загрузились в тур-автобус. Вот где действительно было небезопасно.
Я понизил голос.
— У нас с ним контракт. Лёша помогает группе, а я ему делаю сольную карьеру после тура. Если он запоёт сейчас в роли Юдина — никакого Муратова Лексу страна не узнает. Так и будет всю жизнь притворяться другим человеком. Это трудно для психики. Пускай выбирает сам, я дал ему время подумать.
Продолжая бережно меня гладить, Никольская, наверное, не замечала, как трётся сиськами о мой твердеющий член. Я поймал девчонку за ладони и потянул на себя, чтобы обнять. Она податливо улеглась сверху, шепча прямо у моих губ.
— Я немного не понимаю. Ради чего ты всё это затеял? Это… впечатляет, но так странно и опасно. Тур подойдёт к концу и, если Лёша решит отказаться от чужого имени, ты же снова останешься без Юдина. Так и будешь каждый раз искать нового?
Я глубоко вздохнул.
— Нет, не буду. Это вообще спонтанно получилось. Я увидел запись его выступления в интернете, понял, что он — вылитый Юдин. А группа реально распалась. Мы остались только на бумаге. Андрей сказал, что нам вдвоём с ним делать нечего. И… мы решили попробовать в
