которая смотрела на меня очень знакомыми заплаканными глазами. От неё так и тянуло чем-то родным, на что сердце отзывалось болью и ненавистью.
Неожиданно я действительно почувствовал искреннее желание остановиться. Желание не видеть этой картины снова. Развернуться и уйти, чтобы в глупой надежде попытаться исправить то, что исправить было уже невозможно.
Это всё ложь, Элиадирас. Её больше нет.
— Я знаю… — сиплым голосом ответил я.
Поднял градомёт и нажал на спусковой крючок.
Глухой одиночный выстрел, и иллюзия исчезла, оставив после себя чудовищное послевкусие боли и ненависти к самому себе. За какие-то мгновения я пережил что-то давно забытое и страшное, что покрывал в моей памяти мрак.
Выстрел ещё пару секунд расходился эхом по пустым залам. Я молча смотрел на изуродованное тельце королевы, которое разворотило выстрелом. И отчего-то мне хотелось просто стоять и ничего не делать, забыться и больше никогда к этому не возвращаться. Её атака была куда хуже, чем у взрослой королевы, так как била она отнюдь не по мозгу, а по душе.
Но я бы на твоём месте сейчас этого бы не делал, а развернулся к своим товарищам.
Пришлось приложить немало силы воли, чтобы заставить себя вновь двигаться.
Я медленно на негнущихся ногах обернулся к своим братьям по оружию, которые замерли точно так же, как и я, будто парализованные. И пусть я не мог увидеть их лица через шлем, но чувствовал, что их взгляды обращены ко мне.
Грог и Зигфрид стояли как статуи, и пока один сжимал до хруста цепной меч, другой свободной рукой тянулся к рукояти градомёта, будто готовился его выхватить в любую секунду.
Мы замерли друг напротив друга в полумраке, разгоняемом тусклым красноватым из зала с чанами свечением.
Глава 148
Грог и Зигфрид замерли напротив Гранта, сверля его взглядом. В этот момент они испытали то же самое чувство от воздействия королевы, что и он, которое вскрывало не только память, но и старые раны, самые неприятные воспоминания, пытаясь подломить волю гостей. Давило не на мозг, но на душу, вытаскивая на свет то, что они бы предпочли забыть с концами.
И как когда-то в лесу, Грог вновь видел свою младшую сестру. Маленькую девочку, которой он её и запомнил, прежде чем навсегда покинуть родную планету. Она стояла рядом и смотрела на него такими большими и родными глазами, что в душе всё перекрутило.
— Я соскучилась по тебе… — тихо произнесла она.
Грог не ответил. Он мысленно повторял про себя, что это всё не взаправду, что это иллюзия, которая хочет его остановить, но помогало не очень.
— Даже если и так, то что это меняет? — склонила она голову с укоризною в глазах. — Я всё равно люблю тебя. И очень по тебе тоскую. Я мечтала, что мы вновь встретимся, и всё будет как раньше, но… тебе было всё равно на нас. Ты выбрал другой путь и не пришёл, даже когда мы очень нуждались в твоей помощи.
Это всё ложь. Каждое слово этой галлюцинации. Откуда ей знать, что действительно произошло на его родной планете, и кто именно в этом замешан? Это всё…
— Но ты ведь всё и так понимаешь, не так ли? Я знаю, потому что знаешь ты. Тебе известно, что там произошло, что случилось, после чего нас не стало. Тебе всё это известно…
И словно в подтверждение своих слов, на него нахлынули воспоминания.
Говорят, что космодесантники должны отринуть своё прошлое, чтобы не иметь никаких слабостей, но далеко не все так поступали. Кто-то продолжал поддерживать контакт со своей семьёй или, по крайней мере, следить за тем, что происходит у них на родине.
Знал ли он, что произошло? Теперь, если вспомнить давно забытые времена, то ответ будет прост.
Да, он знал, что что-то произошло.
Грог знал, что на его родной планете была какая-то операция. Знал, что во время неё погибли люди. Случайно узнал об этом и сразу поспешил выяснить, что случилось с его семьёй.
Получить подробности удалось из базы данных, где было лишь сказано, что на Альфе-три проводилась операция, где участвовала какая-то диверсионно-разведывательная группа. И что его семья числилась погибшей в тот день. Никаких подробностей, но было достаточно сопоставить факты, чтобы всё сошлось. Операция и гибель его родных, гибель его младшей сестры…
У Грога были предположения, что Грант мог что-то об этом знать, возможно даже принимал участие, ведь он тоже раньше служил в похожем отряде. Косвенные и ничем не подкреплённые, но такие домыслы у него были. Однако теперь, после слов Зигфрида, он был более, чем уверен, что его боевой товарищ не просто знал — он был там в тот момент.
Грог пытался не думать об этом, пытался забыть, посчитав, что прошлого не вернуть и ничего теперь не исправить, и у него это получилось. То ли импланты, то ли пси-обработка, а может всё вместе позволили отбросить гнетущие мысли…
А теперь Грог вспомнил вновь. А вместе с этим вернулись и чувства.
— А ведь он был там, да? — посмотрела девочка на его товарища. — Грант, как теперь он себя называет, был там, он в этом участвовал. Ты это знаешь, ты знаешь, что он повинен в моей смерти, а общаешься так, будто ничего не произошло.
Он пытался прогнать эти мысли тем, что у каждого есть свой приказ…
— Но с каким безразличием и безжалостностью они убивают всех? А некоторые делают это с удовольствием, истребляя всех, до кого только могут дотянуться. И им всё равно, ребёнок перед ними или взрослый, виновен он в чём-либо или оказался не в том месте и не в то время. Мы надеялись, что нас придут спасти, но нас всех убили. Он убил.
Грог отвёл взгляд, но девочка вновь была перед его глазами.
— Тебе не уйти теперь от этого. Он был там, он убил нас просто потому, что хотел убивать, хотя должен был спасти. Ты сам видел, как хладнокровно он отнимает жизни, даже если в этом нет необходимости. Не зря его так все боялись. А ты будешь общаться с ним, наплевав на то, что он сделал со мной. Даже сейчас ты не
