Я стоял у двери и слушал их разговор. Естественно, с первых фраз стало понятно, что ему надо от Ники. А от последних слов я потерял контроль. Понимал, что если выйду, то Ника узнает обо мне всё не таким способом как хотел, но вариантов у меня не было. Надо поставить подонка на место.
Планка моего терпения упала, и я вышел из ванной комнаты. Они оба уставились на меня. Ника была рассержена, а Жирков очень испуган. Потом побледнел, покраснел, глаза испуганно забегали.
– Максим Александрович, вот так встреча! – он пошёл ко мне, протягивая руку.
– Жирков, ты ли это? Что ты здесь делаешь? – снисходительно спросил его.
– Так… пришёл справиться… у Вероники Александровны, как у неё обстоят дела? Всё ли в порядке? Не мешает ли кто работать? Беспокоюсь. Понимаете, Максим Александрович?
– Да что ты? А я краем уха услышал другой разговор. Как ты угрожаешь этой женщине и пытаешься манипулировать.
Ника презрительно меня разглядывала.
– Что вы, что вы. Боюсь, вы не так всё поняли.
– А это, Жирков, хорошо, что боишься. Иначе, бесстрашие приводит к плохим последствиям.
– Да, знаю-знаю и помню всё отлично.
Я посмотрел на Нику. Она продолжала пристально меня рассматривать.
– А как у вас дела? Как компания? Всё в порядке? Не докучают ли какие нетактичные особы? Вы, Максим Александрович, если что, обращайтесь. Ведь я днём и ночью, днём и ночью на страже, – он рассёк воздух рукой. – По своей линии всех предупредил, чтобы вашу компанию не трогали.
– У меня, Жирков, всё хорошо, даже очень. Ты же знаешь, связи позволяют мне обходиться без твоей помощи, – сказал, не сводя глаз с Ники, а она села в кресло и задумчиво зацепилась глазами за что-то невесомое в воздухе.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, Максим Александрович.
– Как семья? Жена, дети?
– Максим Александрович, жена молится теперь на вас. Говорит, благодетель наш. А я всё равно нет-нет да посматриваю, чтобы в вашу сторону ни один проверяющий даже не дышал.
– Жирков, заткнёшься ты, наконец?! – я встал, а он от страху попятился назад. – Да не бойся! Ты что ж таким подлизой-то стал? Слушать противно.
– Ну, я пошёл тогда подобру-поздорову.
– Стоять! Кто тебя отпускал? – я подошёл к нему почти вплотную и ткнул ему в грудь пальцем. – Ты, Жирков, дорогу сюда забудь! И про это место не вспоминай! – ткнул ещё раз. – А главное, Веронику Александровну вычеркни из своей памяти! Увижу хоть раз на горизонте, даже случайно – попадёшь, Жирков, ой, попадёшь! – снова ткнул в его грудь так, что он слегка покачнулся назад. – Больше, чем за меня, попадёшь. Жена с детьми уже не спасут.
– Я всё понял… Всё понял… вот как только вас здесь увидел, сразу всё понял, – он снова рукой рассёк воздух. – Даже можно было ничего не говорить.
– Ну вот и хорошо, Жирков, – хлопнул его по плечу, подталкивая к выходу. – Всё, иди. Свободен! Государственные дела особой важности ждут тебя.
Он сразу выскочил из кабинета, оставляя в воздухе ноты сарказма, эгоизма и тщеславия, разбавленные трусостью и лицемерием…
Повернувшись, прошёл к дивану и сел напротив Ники. Она не двигалась и, кажется, даже не дышала. Интересно, о чём думала? А может, вообще не думала? Она казалась такой пустой и отрешённой.
– Ника, я…– попытался начать разговор, но больше ничего не смог произнести. Её взгляд, перенесённый на меня, пустой и безразличный, передавил мой голос. – Вот это я и хотел тебе рассказать. Боялся твоей реакции, боялся, что не поймёшь, боялся потерять… навсегда…
– Зато не побоялся рассказать, что ты доминант. Ведь это было в твоих интересах, – высокомерно усмехнулась она.
– Да, ты права. Но тогда тоже боялся, что не примешь меня такого, какой я есть, – первый раз в жизни пришлось оправдываться перед женщиной, но от этого не чувствовал себя униженным, наоборот, хотел всё рассказать, раскрыть карты и быть честным с ней с этой минуты.
– Скажи, когда сейчас вышел из туалетной комнаты, ведь ты же понимал, что назад дороги нет?
– Да, понимал. Но не мог допустить, чтобы эта скотина так с тобой разговаривала…
Она встала, подошла к окну и снова бросила на меня равнодушный взгляд.
– Защитник, – и так же равнодушно уставилась в окно. – Жила без тебя и ещё проживу. Найду себе того, кто будет беречь не только моё тело, но и душу. Да хоть и этот Жирков. А что? Нормальный мужик. По крайней мере, он честен со мной.
– Что ты несёшь?! – я резко встал с дивана, хотел подойти к ней, схватить и прижать к стене, но остановился, сейчас был не в той позиции.
– Как что? Правду говорю. Он честно сказал, чем может помочь и что ему надо взамен. А ты? Ты после этого кто? Появился никем и стал постепенно раскрывать себя. Для чего? Что это, прятки?
– Ника, перестань! Мне и так больно!
– Ха! Больно?! Тебе больно?! – закричала она. – Ну ты и актёр…
– Да, мне! – крикнул в ответ. – Мне больно… Вот здесь, сука, больно! – я показал на грудь.
Подойдя к стене, со всей дури ударил кулаком. И ещё, и ещё, со звериным рыком стал бить стену, вырисовывая на ней свою боль.
– Знаю, что считаешь меня козлом, но и у козлов может болеть душа…– ещё удар и ещё…
Хотел сделать больнее телу, чем душе, чтобы разум переключился на другую боль, но ничего не получалось.
«Сука. Как мог так опуститься? Как? Как мог так поступить? Низко. Подло».
– Прекрати! – крикнула она, и я остановился. – Прекрати рушить всё… Мой дом, офис, мою жизнь… душу… Уходи, Макс…
Разбив кулак до крови и оставив на стене отпечаток своего идиотизма, сел на диван, облокотился на колени и схватил голову руками. Мысли комом накладывались одна на другую.
«Нет, я её не оставлю. Она должна меня выслушать и понять. Да, она поймёт, иначе пропаду, сгорю, сам себя уничтожу».
Встал, подошёл к ней сзади, остановился на расстоянии метра.
– Ника, прости! Понимаю твои чувства. Я бы на твоём месте даже слушать не стал, но прошу тебя, выслушай. Позволь рассказать всю правду.
– Ещё что-то есть? А вдруг это не правда, Макс? Вдруг это очередная ложь?
– Нет, Ника, я честно расскажу всё. Только… будет ещё больнее.
Она резко повернулась, вцепилась в меня глазами, будто искала в них искренности, и сказала:
– Говори.
– Помнишь благотворительный вечер в прошлое воскресенье? – начал я. – Там мы с Серёгой, моим братом, тебя и увидели. Я раньше даже никогда о тебе не слышал. Но был сражён твоей красотой, твоей энергетикой, твоим голосом…
– Дальше! – грубо перебила она меня.
– Я… захотел обладать тобою. «Эта женщина будет моя», – сказал сам себе.
