что он побежит сдавать меня чуть свет.
Агент Дно с полминуты пристально смотрел в мою сторону, но словно мимо меня, погрузившись в раздумье.
– Я могу убить тебя прямо сейчас, но даю тебе шанс выжить, – сказал он. – Заложника у тебя нет, не пытайся меня обмануть.
– Отлично. А твои снайперы прошли курсы стрельбы по твоей методике? Надеюсь, у каждого из них больше семи патронов, – попробовал я сбить с него спесь.
Агент Дно промолчал, но то, что он достал из кармана носовой платок и вытер лоб, выглядело характерно, и подсказывало, что сомнения в компетентности снайперов проникли в его душу.
– Я даю тебе десять минут, агент Дно, – сказал я. – Если по истечении этого времени ты не освободишь улицу от журналистов и гражданских, я убью заложника. И смерть его будет на твоей совести.
Толпа на улице словно обезумела. Если поначалу они смотрели на меня с каким-то скрываемым страхом, то теперь, после того, как я выдвинул свои условия и отказался сдаться, они проклинали меня на чем свет стоит, клялись разорвать в клочья или сварить в кипятке и рвались на штурм, с трудом удерживаемые полицейскими.
Перед тем как отойти от окна, я заметил, что Мученик успел раздобыть где-то строительную тачку и перевозит в ней битые кирпичи от одного здания к другому.
Я вернулся к Ублюдку, который был полностью погружен в свое горе.
– Поможешь мне? – спросил я. – Только так я смогу найти свое стойло.
Он поднял на меня прояснившийся взгляд.
– Ради стойла? – голос его зазвучал надеждой.
– Ради стойла, – ответил я.
– Что нужно делать?
– Просто подойти со мной к окну и молчать.
– Если это ради того, чтобы обрести свое стойло, я готов помогать тебе.
Я кивнул, улыбнувшись его наивности и доброте и присел рядом. Минут пять мы просидели молча, под неумолкаемые проклятия и оскорбления в мой адрес; но, помимо этого до наших ушей доносился и громкий смех и даже песни, то есть на улице начинался настоящий праздник. Все это время Ублюдок Выродок смотрел на меня так, как религиозный фанатик должен смотреть на новообращенного в свою религию.
– Сюда, сюда! – донесся с улицы голос агента Дно, и еще какой-то странный звук – громкий и скрежещущий. – Вон туда направляй, вон на то окно!
Я встал и вновь выглянул в окно. И обомлел. Агент Дно умудрился пригнать танк. Настоящий танк, который стоял прямо здесь, на дороге, на фоне которого уже фотографировались зрители, и чья пушка медленно поворачивалась в мою сторону.
– Танк, – прошептал я, глядя на Ублюдка.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, что такое танк в руках агента Дно.
– Сейчас ты полетаешь, мразь!
– Сейчас сожрешь хороший кусок свинца, изверг!
– Эти стены станут твоей могилой, маньяк!
Эти и подобные крики, под общее ликование, вызванное появлением танка, неслись из уст людей, которых заставили поверить в то, что я преступник. В руках многих из них уже были откупоренные бутылки шампанского, появился и небольшой оркестр из местных бродяг с гитарами и гармошками. Краем глаза я заметил, что те самые три девушки уже отплясывали со своими новыми кавалерами прямо на танке, и характер этих танцев был самый извращенный.
– Господин Убивец! – прокричал агент Дно. – Я еще раз предлагаю тебе сдаться и выйти с поднятыми руками. В противном случае, во избежание лишних проволочек, я отдам приказ сравнять это здание с землей. Убедительно прошу тебя не делать глупостей и сохранить себе жизнь.
Нет, я боялся не за себя. Клянусь, я боялся за тех людей, которые уже праздновали мою смерть, ведь именно у них было гораздо больше шансов найти здесь свой конец, чем у меня.
Я отошел от окна и жестом подозвал к себе Ублюдка. Подобрал с пола кусок арматуры и подставил к его горлу. Так мы и подошли к окну.
– Не бойся, – шепнул я ему на ухо. – Я не причиню тебе вреда.
– Это Ублюдок Выродок! – тут же раздались вопли внизу.
– Изверг убьет его!
– Ублюдок, держись!
– Что скажешь теперь, агент Дно? – весело спросил я. – Не думаю, что твоя карьера пойдет в гору, если он погибнет. А? Как сам думаешь?
– Заложник! – закричали со всех сторон и вспышки камер замелькали с удвоенной частотой. – У него действительно заложник!
Агент Дно был поражен. Мне, конечно, было сложно разглядеть его лицо в подробностях, но я не сомневался, что в настоящее время оно трансформировалось в лицо неудачника, которому теперь нужно было расхлебывать то, на что у него не хватало ни сил, ни ума. Разумеется, танк он пригнал потому, что мое замечание о снайперах заронило сомнения в его душу, но то, что я не блефовал, оказалось для него новым ударом. Проблемой агента Дно было то, что он не стремился быть умнее других; он стремился быть умнее самого себя, и в этом стремлении каждый раз проигрывал и в отчаянии спешил реабилитироваться самыми радикальными методами, которые могли повлечь самые плачевные последствия. Я это понимал, и понимал и то, что необходимо теперь сыграть на его честолюбии, и ни в коем случае не допустить на арену его истинную сущность глупца и неудачника, которая была способна спровоцировать его на что угодно. Как, например, на танк, на котором скоро должна была начаться оргия, потому что три девушки уже танцевали с обнаженной грудью, одна из них даже оседлала ствол пушки, а экипаж вылез из кабины и тоже угощался шампанским.
– Я, кстати, не ожидал такого, – я указал на танк. – Признаю, шаг решительный и неординарный, – похвалил я, стараясь вызвать в нем его искусственную уверенность.
– Твои условия? – прокричал он, не глядя на меня и отмахнувшись от репортера, которому давал интервью Бешеный.
– А твои? – отдал я ему инициативу. – Что можешь предложить мне ты?
– Мы с тобой не на базаре, господин Убивец. Ты убил невинную девушку, взял в заложники человека, напал на агента ФБР. У тебя впереди пожизненное заключение, и если ты хочешь хоть какого-то снисхождения, то выпусти парня, и сдавайся сам.
– А теперь мои условия, потому что я готов принять твои! – агент Дно сразу взбодрился, поднял голову, и властным жестом правой руки указал толпе замолчать. Толпа не послушалась, но агенту Дно это не особо помешало.
– Я слушаю, – ответил он.
– Во-первых, очисти улицу. Посади всех этих людей в автобусы и отправь прочь отсюда. Убери и танк. Убери журналистов. Убери местных маргиналов, потому что они с легкостью
