по мне это всё чушь полная. В наше время никого детской смертью не удивить. Они легко могли замёрзнуть или, того проще, умереть от голода. Просто так совпало, что внимание на это обратили только из-за мора. А в любое другое время закопали бы и не вспомнили.
— Значит, в отличие от остальных их не сжигали. И в общую могилу не сбрасывали.
— А зачем? Даже ели они и болели, умирали до того как на них хворь показывалась. Иначе бы уже тогда в городе о чуме заговорили. А вы что, думаете, это уже с них началось? — словно опомнившись ото сна, посмотрела на неё женщина, прекращая раздирать палец о выступающую древесину.
— Не имею понятия.
Этого ещё не хватало Марии! Прежде чем перепуганным фанатикам пришло в голову вырыть трубы и сжечь, ей бы самой не мешало на них посмотреть.
Сейчас под описание происходящего как никогда лучше подходила ведьма. Болезни — это их методы. А значит, на детских телах в любом случае остались следы проведённого ритуала.
— И что же на счёт происходящего говорит ваш священник?
На самом деле было довольно необычно, что спустя два месяца мора в город находящийся практически в самом сердце Франции так и не прибыло ни инквизиторов, ни судей. Да что там говорить, если жители до сих пор, словно манну небесную никак не могут дождаться даже посланников Епископа!
— Его преподобие считает, что единственное спасение от мора — молитва, крест, причастие и святая вода.
Ничего другого услышать Мария, в принципе, и не ожидала.
Святая вода и причастие неизменно рекомендовалось фанатичными церковниками как самая настоящая панацея!
И никто из них даже понятия не имел что мор — не проклятье и не порча, а естественное последствие от живущей в городе нежити. Лечить который следует настоящими лекарствами и снадобьями, а уж никак не религиозной атрибутикой.
— Кто же это, по-вашему? Демон или ведьма?
Но ответа ждать не пришлось. Он сам нашел Марию приглушенным криком.
Поначалу неразборчивый, утопающий в канонаде других голосов, он становился всё истошней и громче, смешиваясь с отчаянным, испуганным плачем.
Стоило хозяйке услышать доносящийся с улицы шум, как она тут же выскочила на улицу, наблюдая за развернувшейся процессией.
Плевки!
Проклятья!
Крики!
Чем ближе остервенелая толпа проходила от гостиницы, тем сильнее протухший воздух наполнялся бешеной звериной энергетикой.
Истошными воплями и тяжелым рычанием.
Выбежав вслед за хозяйкой, поспешив на площадь, Мария наблюдала как оголтелая толпа гонит по улице перепуганную девушку. Пихают в грязь и тут же хватают за волосы, волоча до площади.
— Не-ет! Отпустите меня! Отпустите-е! — практически хрипит та сорванным голосом, хватаясь за волосы, которые раз за разом вместе с кожей остаются в кулаках её судей.
— Ведьма! — плюют в неё женщины.
— Сдохни, ведьма!
— Я не ведьма! Я не ведьма! — истерично мотает головой, хватаясь за кровоточащую голову и, от её визга, становится больно в ушах.
Кровь, грязь, слёзы смешиваются на искаженном от ужаса лице и, кажется, ещё немного и выпученные от ужаса глаза выпадут из глазниц. Губы разбиты, нос неестественно сдвинут.
По всей видимости, собирая необходимую толпу, несчастную гнали через весь город, иначе бы изуродованное лицо не успело так сильно заплыть и опухнуть.
— Врёшь, тварь! Мы видели! Видели, как Дьявол в тебе чуть не потерял сознание, пока святой отец читал псалом!
— Неправда! Это случилось от голода! От голода!
— Нет, ведьма! — ни как не унимается мужчина в толпе. — Ты благодарила нечестивого за то, что не дал твоей семье заболеть!
— Ползи, давай! Ползи! — подталкивают её вилами не позволяя встать на ноги.
Удивительно как быстро загробная тишина гниющего города наполнилась мужским и женским рычанием.
Словно проснувшееся чудовище. Сейчас оно перелет в своей пасти эту несчастную и снова уснет, дожидаясь очередной кровавой жертвы.
— Сжечь ведьму!
— Сжечь тварь!
Тащат её к обгоревшему столбу, обливая сложенный хворост маслом.
Обессиленная она не то, что на ногах не стоит. Отбиваться и то не в состоянии. Только и может, что плакать пока её к столбу привязывают.
— Признаёшься ли ты в связи с Дьяволом и служении ему? — подходит к девушке священник.
Несчастная с трудом языком шевелит. Из-за сорванного голоса слова превращаются в змеиное шипение, а им этого только и надо.
— Слышите! Дьявол говорит через неё своим раздвоенным языком!
Оголтелая толпа ликует! Лает на неё будто свора диких псов, разве что зубами ей в плоть не вгрызаясь. А ведь могли бы. Скажи им священник, что это спасет от сифилиса и, долго бы ждать не пришлось. Разорвали бы несчастную на куски!
— Отпустите Агну! — пытается прорваться к ней пожилой мужчина, но его тут же скручивают по рукам и ногам. Кидают на землю и держат втроём, чтобы не мог помешать вершить правосудие. — Она не ведьма! Моя дочь не ведьма! Она невинное дитя Божье!
— Твоя дочь ведьма, — отрезает священник смотря на того с презрением. — По ночам она сношается с Дьяволом и разносит скверну по нашему городу! Есть свидетели, утверждающие, что на её теле есть следы, указывающие на их нечестивую связь! — кивнул церковник стоящим неподалеку мужчинам и один из них подошел ближе, разрывая на девчонке платье. — Смотри внимательней, — указал он, то ли на проявившиеся синяки и ссадины, то ли на следы от тугих поцелуев. — По-твоему невинная девушка может носить на себе подобные отметки?
«Чего и следовало ожидать, — прорычала про себя Мария. — Охота на «виновных» уже началась. И не прекратится до тех пор, пока я это не остановлю!»
— Не смей, — стоило поддаться вперёд, как откуда не возьмись за её спиной появился Велес, хватая за руку. Впервые за всё время его голос звучал так угрожающе тяжело. — Ты ей в любом случае ничем не поможешь. В лучшем случае этим бешенным идиотам не понадобится много времени что бы объявить тебя околдованным, а в худшем так и вовсе накинуться. И тогда ты легко можешь угодить на соседний с ней столб. Так что успокойся и не пори горячку.
Сердце так сильно билось, что ещё немного и у неё бы точно кровь из ушей пошла. Казалось легче взять голыми руками извивающегося угря, чем успокоить его безумную скачку.
— Пойдём. Нам здесь делать нечего, — потянул её за собой Велес, уходя с площади под отчаянные крики горящей на столбе девушки.
— Если мы не вмешаемся, они здесь всех по велению левой пятки жечь будут!
