— Что я мог понять, скажи на милость?! Ты могла молоть любую чепуху. В твоих словах не было опасности. Каждый год с десяток сочинителей изображают падение Рима, а он по-прежнему невредим. А сколько фильмов поставлено о гибели
Империи! А тут какая-то девчонка написала одну-единственную фразу. И началось. У этой девчонки пророческий дар. Кто она? Откуда? Кто ее. отец?
— Про отца я ничего не знаю. Какой-то мерзавец изнасиловал мою дочь на берегу ручья и удрал. Мы не стали обращаться к вигилам, не желая огласки. Когда Сервилия поняла, что беременна, решила оставить ребенка. Потом она вышла замуж, и ее муж удочерил девочку. Теперь моя дочь носит имя Сервилии Кар. Ты должен был слышать это имя.
Гений нахмурился.
— Не обращал внимания, — сказал он сухо. — А ручей… Что это за ручей?
Ну… где все произошло? Не тот ли, что вьется вокруг холма?
— Ну да, тот самый… Но откуда… — Фабия не договорила.
— Так это была она! — прошептал гений. — Я принял ее за Нимфу ручья. Между нами, гениями, и младшими божествами такое часто случается. А Сервилия была так похожа на Нимфу, просто копия… О Боги, что ж я наделал… Мое знание передалось девчонке и…
Он не договорил — Фабия ударила его по лицу.
— Ах, дрянь! Что ты сделал с моей дочерью!. Гений даже не пытался заслониться от нового удара. Прежде Фабия была уверена, что убьет насильника, если узнает, кто он. И вот — узнала. Он сам явился к ней в дом, сидел, развалясь, в кресле, вел милые беседы. И диктовал — о, боги! — диктовал ее собственную книгу!
Фабия опустила руку. Гнева не было. Из глаз хлынули слезы.
А гений… оправдывался. Путано, торопливо, униженно. Как оправдывался бы на его месте уличенный смертный. Ведь Сервилия была как две капли воды похожа на богиню ручья и купалась в ручье нагая. Нимфы всегда убегают, изображая целомудрие. Это их ритуал. Но если Нимфа не хочет любви, она просто превратится в ручеек. Эта Нимфа не пожелала меняться и сохранила женский облик. И совсем не сопротивлялась. А потом, после объятий там, на берегу, она поцеловала гения на прощание.
— Хочешь сказать, что она лгала на счет изнасилования?
— Ну, в общем-то… да… — он запнулся. — Я был… хм… настойчив. Но, клянусь, я не был груб. Слово гения. Я говорил ей: «Не надо убегать, моя Нимфа, от меня никуда не денешься». Ведь я — гений Империи, воплощение власти. Разве мне может кто-то противиться? Но я бы никогда не стал преследовать смертную. Откуда мне было знать, что Сервилия так похожа на Нимфу… — он замолчал.
Фабия чувствовала себя старой и глупой. Сервилия столько лет врала ей, твердя об изнасиловании. На самом деле она переспала с первым встречным. Может быть, она даже знала, что ее любовник — гений, и ей это льстило. Развратная тварь! Она так ловко строила из себя невинную жертву!
— Кто знал, что Легация — твоя дочь? Если я и сам. не знал…
— Ты-то здесь при чем? — огрызнулась Фабия. Гений Империи задумался.
— Да… они могли знать… гений Сервилии и гений самой Легации. И рассказать другим.
— Ну так сделай что-нибудь, дорогой зятек! — выкрикнула Фабия в ярости. — Иначе твои собратья убьют мою девочку!
Гений шагнул к окну. Платиновое сияние сделалось ярче. Но прежде чем улететь, он обернулся и проговорил:
— Если девочка умрет прежде, чем сотрет свою надпись, наш мир рухнет. И никто не сможет его спасти. Даже боги. — Он еще немного помедлил, прежде чем взмыть в небо, — И последний совет: найми охранников, минимум человек пять. Заплати щедро. Чтобы их никто не мог перекупить.
«Какой практичный гений», — подумала Фабия. Да и трудно было ожидать другого от гения Империи — государства солдат, торговцев и адвокатов.
Его смерть продолжалась две минуты. Покинув распростертое тело на дороге, Элий рванулся вверх, в синее небо, где легкое кружево облаков все время меняло свой узор. Он мчался вверх и вверх, будто боялся куда-то не успеть. Когда же наконец остановился и глянул вниз, то вместо обычного летнего пейзажа, виноградников, садов и дубовых рощ увидел контуры полуострова, омываемого синими водами морей. Светло-зеленые поля и темно-изумрудные рощи казались отсюда лишь квадратиками, подернутыми синей дымкой. Он удивился тому, что может дышать на подобной высоте, а потом вспомнил, что дыхание ему больше ни к чему и он умер. Вернее, тело его умерло, а сам он пребывает здесь.
— Элий! — окликнул его кто-то.
Существо, окруженное платиновым сиянием, спешило к нему. От существа вместе с сиянием исходила тревога — Элий чувствовал ее так же отчетливо, как его тело прежде ощущало жар солнечных лучей в полдень. Еще один гений, но прежде Элий никогда его не видел. Неведомый летун не принадлежал ни одному из гладиаторов.
Дух Элия хотел умчаться быстрее ветра — ибо сейчас он мог мчаться быстрее ветра, — но крик гения заставил его остановиться. В оклике не было угрозы или ненависти, но лишь просьба. И даже мольба. Странно только, что гений обращался таким тоном к человеку. Вернее, к его душе.
— Я — гений Империи, — сообщил платиновый летун, приближаясь.
— А я думал, ты выглядишь более величественно, — усмехнулся дух Элия.
Даже после смерти он не разучился шутить. Но гений не оценил его остроту.
— Ты должен найти Легацию Кар. И как можно скорее. Если наемные убийцы найдут ее раньше, все будет кончено.
Элий глянул вниз, на сине-зеленые очертания полуострова. Просьба гения показалась ему более чем странной.
— Разве ты не можешь отыскать любого человека, где бы он ни находился?
— Могу, — отвечал гений Империи. — Но не ее. Она исчезла.
— Быть может, она умерла? Поищи девочку в Элизии.
Он советовал гению Империи, как поступить.
Душа Элия находила это занятным, но вполне допустимым. И гений Империи не обижался на подобную дерзость.
— Среди манов[49]ее души нет. Она жива. И где-то затаилась, опасаясь за свою жизнь. Найди ее как можно скорее и спаси.
Гений был взволнован, почти в панике. Ну разве можно так терять самообладание? Тем более — гению Империи. Духу Элия сделалось смешно.
— Не смейся! — обиделся гений. — Здесь нет ничего смешного.
— Я пробовал отыскать Петицию, но нашел лишь ее детскую буллу.
— Очень хорошо, что булла у тебя. А теперь найди девчонку! Она должна стереть проклятую фразу в книге! Запомни! Стереть надпись! Или Рим перестанет существовать! Одна фраза убьет Империю… Скорее… — кричал гений. — Скорее!
И гений изо всей силы толкнул его в спину (если удуши может быть спина или грудь). Земля понеслась навстречу все быстрее и быстрее, будто ускорение свободного падения возросло втрое. Элия сплющивало неодолимой, силой, и давление это было непереносимо, как выбор между служением злу и смертью…
