на нижние палубы. Бледная от страха команда безотрывно и безропотно следила за происходящим.
Капитан восседал на бортовых леерах и вид имел самый зловещий. По татуированной челюсти перекатывались желваки, а механическая рука его сжимала плеть.
Перед ним у стола под центральной мачтой стояла побелевшая Агата и неуверенно озиралась.
— Разрази меня Бездна, как же я ненавижу воспитывать, чай не дети! Вы, лавразцы, мягкотелые слизни и рукожопы! То вместо службы чаи гоняете, то с утра до ночи в картишки рубимся и прохлаждаемся! Вы мне, твари, что с нижним грот-брамселем сделали⁈ Скажите, суки, спасибо, что успел срезать такелаж до того, как нас не опрокинуло!!! Рапорта на каждую задницу я уже нарисовал! Я вам что вчера велел⁈ Не слышу!!!
— Развести пассажиров по каютам.? — пробормотала Агата.
— Точно, милая! А в итоге⁈ Что в итоге⁈
Губы квартирмейстера задрожали, она вытерла локтем глаза и отвернулась к столу.
На накрытой отрезом парусины столешнице лежали тёмные инструменты угрожающего вида.
— Это я, скажи мне, Агата, родная, это я несу ответственность за инцидент с пассажиром за бортом и за порчу судна перед Гильдией, или кто?
— Вы, капитан…
— А передо мной кто???
— Экипаж…
Марсий сплюнул за борт и уселся поудобнее.
— Отставить сентименты! Тебя назначили сюда не за красивые глаза же? Скорее закончим, скорее разойдёмся!
Когда де Круа перевела взгляд на другую мачту, у неё засосало под ложечкой.
Следующего совсем юного моряка, чья курчавая голова мелко тряслась от страха подвели к мачте и заставили снять рубаху. Он утер лицо рукой и беззвучно всхлипнул в собственное плечо.
— Сопли подобрать! Ваша квартирмейстер сильно проштрафилась. И ей нужен хороший урок. Но я ж не изверг какой… Придется принять пару плетей за неё. Кстати, тебе тоже не помешает уяснить, что у нас тут не пансион благородных девиц. Видел, как ты отлыниваешь от дежурства. Агата, приступай!
Селин хотелось закричать, но из горла раздался только хрип.
Завидев пассажиров, Марсий спрыгнул на палубу и выпрямил спину.
— Подите в каюты, господа. Нечего вам здесь делать, — хмуро сообщил он.
Антуан стоял, вздёрнув подбородок, и изучал сражающихся с ветром мореходов на рее.
Брут взял было де Круа за локоть, но та яростно вывернулась.
— Это недопустимо, капитан Марсий! — просипела Селин, отчаянно вглядываясь в лицо североморца.
— Птичка, это их дела. Нечего нам пялиться на их конченные разборки…
— Слышь, армеец, а скажи-ка мне, ты-то куда, поглоти меня Бездна, смотрел? — разъярился Марсий. — Напомни-ка, для чего я дал тебе доступ на верхнюю палубу, м?
Брут взялся за рукоять клеймора.
— Не жди. Оправдываться не собираюсь, моряк, — процедил он.
Де Круа меньше всего хотелось конфликтов на корабле. Тягучая атмосфера жестокости и безвольных жертв давила злым холодным оцепенением.
Оттеснив плечом телохранителя, капитан прошагал к Антуану, схватил его за грудки механической рукой и прорычал:
— Слышите, Ваше Высочество, ваши эти причуды с этого момента жесточайше регламентированы! Напомню, что вы на борту подотчётного мне — и Гильдии — судна. И моя задача — доставить вас на Да-Гуа в целости и сохранности, а не нянчить и потакать все месяцы пути!
Антуан смерил капитана взглядом и ничего не ответил.
— Разрази меня Бездна, но кабы не вы и не ваши блудодействия в обход действующих правил, — всё больше входя в раж, Марсий кивнул на де Круа, — вчерашнего инцидента с падением вашей кузины за борт можно бы было избежать! Вы понимаете, или до Вашей Светлости с кучей бессмысленных сухопутных регалий не доходит⁈
Пользуясь сосредоточением взбеленившегося капитана на подопечном Антуане, Брут приблизился на удачное расстояние, и острие клеймора ткнулось под челюсть Марсия.
— А ну-ка руки убрал, — прорычал Брут.
Дважды повторять не пришлось.
Капитан сейчас же отпустил будущего управителя Новой Вердены и коротко взмахнул рукой. Звякнули выскочившие из искусственной кисти ножи.
Раздался звон клинков. Посыпались искры.
Селин показалось, что она не только лишилась голоса, но и способности двигаться.
Мореходы расступились, кто-то ретировался, видимо сообразив, что куда полезнее вернуться к исполнению непосредственных обязанностей, чем наблюдать разгорающуюся стычку.
Настолько бешеного напора Брут не мог ожидать.
Он поначалу не спешил, видимо полагаясь на простейший эффект от демонстрации своих намерений, но внезапный противник был настроен на единственное — убивать.
Гвардейцу стоило немалых усилий совмещать и замахи, и вложение силы в удары и увороты, ведь весовое превосходство явно было на стороне взбешённого капитана. Чем он и пользовался. Как бы ни старался Брут, выбирая несмертельные точки на теле Марсия, его массивный клинок неизменно проскальзывал по ножам противника к кулаку, обдавал снопом искр и возвращался, нарушая равновесие стойки.
С заложенной за спину левой, здоровой, рукой, капитан подчёркнуто не касался эфеса сабли, болтающегося в ножнах сбоку бушлата.
Восторженные возгласы Антуана растворились в набирающем силу бризе.
Селин в ступоре наблюдала за развернувшейся на борту «Стремительного» драмой.
«Да они же сейчас убьют друг друга!», — пронеслось в голове.
Она сделала шаг ближе и так громко, как только позволило больное горло, ахнула и растянулась на палубе в спасительном обмороке. Селин внутренне содрогнулась своей нелепой выходки в стиле Патрисии де Монблан, но это было первым, что пришло в голову.
Звуки поединка почти сразу смолкли. Воцарилась тишина. По палубе пробежал взволнованный гомон, в котором смешались возгласы «Птичка», «Селин» и «миледи».
Затем её подхватили чьи-то сильные руки. По учащённому дыханию, жару тела и низкому голосу, который рявкнул: «Очистить палубу! Представление окончено» она поняла, что капитан первым отреагировал на её падение, и теперь куда-то её несет.
Приоткрыв глаз, Селин заметила, как Агата отвязала кучерявого моряка и вытерла глаза платком, протянутым Антуаном. Брут же, явно довольный собой, в окружении гильдейцев хвастливо гладил рукоять своего одноручного меча и явно был занят устным разбором деталей схватки, в которой, видимо, только случайность не позволила ему выйти победителем.
После всей этой безобразной сцены на палубе де Круа возненавидела капитана как никогда. И с каждой минутой разрасталась бессильная злость от ощущения чужих рук на себе.
— Миледи, я высоко оценил ваш артистизм, — вдруг заговорил Марсий, — Но предлагаю уже прекратить играть и нормально подкрепиться. Вы так бледны, и боюсь, у вас могут начаться вполне себе настоящие голодные обмороки.
Селин раздосадовано вздохнула и открыла глаза, осматривая кают-компанию, в которой они оказались.
— Хм… а вы хороши в своем деле, господин надзиратель — вас не проведешь, — она раздражённо высвободилась из его рук и прошлась по уютному помещению. — Когда мужчины вокруг теряют рассудок и начинают себя вести как разъяренные приматы, обморок — не самый дурацкий способ разрядить обстановку. Вы не
