канун перед масленичным воскресеньем. У Коттанерин была для услуг старая баба из замка, которая на немецком языке ничего не понимала, была толстая и ограниченная. От той она требовала, чтобы принесла много свечей, потому что вечером ей нужно прочитать очень длинные молитвы. Но, достав свечи, Коттанерин, неспокойная и трусливая, поступила с ними так, как её товарищ с напильниками: куда-то их спрятала, забыла и найти их не могла.
Казалось, всё складывалось хуже некуда.
Девушки очень долго паковали своё тряпьё и в конце концов Коттанерин была вынуждена приказать им как можно скорее ложиться спать. К счастью, уставшие, они легли в другой комнате и вскоре заснули. Прислуживающая баба легла в комнате Коттанерин, но этой она не опасалась, потому что знала, что спит крепко.
Приближалась ночь. Наконец Магиар, который собирался достать корону, подошёл потихоньку к двери часовни и постучал. Ожидающая его Хелена встала, отворила ему и закрыла за ним дверь. Она могла перепугаться, потому что он вёл с собой подговорённого батрака, о котором вовсе не знала. Он ей ручался, что тот поклялся молчать.
Сперва начали искать свечи. Увы! Они были так хорошо спрятаны, что Коттанерин в отчаянии вовсе их найти не могла.
Тем временем пели петухи.
Её охватил непередаваемый страх. Без света и шагу было сделать невозможно. Поэтому она должна была заново отправить помощников, старуху, крепко спящую бабу, разбудить, послать её снова за свечами и ждать ждать потом, когда она уснёт.
Время летело. Чтобы достать корону, сломать несколько замков, прицепить новые, времени было нужно много. Баба нашла свечи, принесла их, легла, уснула. Магиара впустили снова, зажгли свечи, он взял принесённые замки и пилки, а вдобавок маленькую печать королевы, чтобы, отворив главную дверь сокровищницы, завязанную платком, заново снабдить её печатью.
Пошли за короной, сняли платок, перепилили первый замок, два помощника вошли в комнату, ведущую в сокровищницу. Но перепиливание и отрыв не обошлось без шума, а в замке люди, занятые сбором в дорогу, ещё не спали.
Ходила стража. Казалось, что, возможно, они чудом оглохнут и, услышав шум, не прибегут. Свет в окнах также выдавал. Коттанерин в неописуемой тревоге каждую минуту, каждую секунду ожидала, что их обнаружат и схватят. Ни она, ни её помощники не могли выдать королеву, поэтому их ждало наказание за грабёж государственного сокровища. Смерть!
А когда преступление было таким дерзким, наказывали такой смертью, чтобы виновник страдал; правосудие было жестоким.
Немка от страха встала на колени молиться, прося Бога, чтобы ради любви к королеве помог ей, бедной, и спас её.
Если ей придётся погибнуть, чтобы сжалился над её душой…
Среди этой умилительной молитвы, в ночной тишине, прерываемой только доходящим из сокровишницы стуком, вдруг немка возле самых дверей услышала тяжёлые шаги вооружённых людей и лязг оружия. Уже только ждала, когда выломают дверь. Не зная, что педпринять, она хотела бежать предупредить помощников, чтобы остановились; но ей пришло в голову сперва приблизиться к двери, от которой доходил до неё шум.
Затем шум прекратился, снова сделалось тихо.
Коттанерин была очень убеждена, что следствием этого шума были призраки и страх, она снова упала на молитву, давая обет совершить босой паломничество к Марии-Зелл, к чудесному месту, и пока не исполнит этот обет, все субботы, в память этой, спать без перины, благодаря Бога и Богородицу за спасение и заботу.
Затем во время молитвы за другой дверью, со стороны комнаты, в которой спали слуги королевы, послышался такой же лязг и шум.
На этот раз Коттанерин от страха совсем утратила присутствие духа, начала дрожать, потеть, была уверена, что не призрак, не духи, а люди идут, услышав шум, схватить их на преступлении. Не зная, что делать, она ждала только, не начнут ли кричать проснувшиеся девушки. Подбежала к двери, но шум сразу перестал.
Она опустилась тогда на колени благодарить Бога, уверившись в том убеждении, что всё это было нечистым делом сатаны.
Между тем новое беспокойство. В сокровищнице наступила тишина, люди не возвращались, а сквозь не плотно прикрытую дверь чувствовался запах гари и дыма. Она хотела уже идти посмотреть, что делается с помощниками, когда ей навстречу вышел Магиар, объявляя ей, что может быть спокойной, так как замки от двери уже оторвали.
Но в шкатулке, в которой лежала корона, замок был так сильно укреплён, что его ни отпилить, ни сломать было невозможно. Поэтому его пришлось обжигать, и от этого появилась такая копоть и дым, что их повсюду можно было почувствовать.
Стало быть, новая тревога, ещё более горячие молитвы.
Работа над последним замком продолжалась очень долго, наконец достали из шкатулки корону. Нужно было снова прикрепить замки для отвода глаз, а на главной двери опечатать тряпку, как была.
Всё это ещё потратило много времени. Наконец, бросив в безопасное место, где их никто искать не будет, пилы и поломанные замки, Коттанерин с помощником отнесла корону в часовню, в алтаре которой находились реликвии святой Елизаветы, покровительницы королевы. Там из страха за совершённое святотатство бедная немка предложила от имени королевы сделать новую ризу и покрытие для алтаря.
Поскольку взяли из него красную бархатную подушку, разорвали её, выбросили из неё часть перьев, вложили в середину корону и Коттанерин зашила её, как была.
Прежде чем всё это сделали, наступил день, все в замке, включая слуг, поднялись, началось движение. Пора было ехать, чтобы остановиться в Коморне.
Уже в последнее мгновение старая баба их чуть было ненароком не выдала. Вынося корону из сокровищницы, забрали с нею часть сломанного футляра, который остался на полу, и баба подняла его, показывая и спрашивая, что это было.
Этой старухе, взятой из Буды, которая прислуживала девушкам, королева, как ненужной уже, приказала заплатить и отправить её отсюда домой.
С вечера ей уже заплатили, но она ещё суетилась, и этот футляр пробудил её любопытство. Его форма выдавала содержимое, корону.
Коттанерин, от страха снова почти бессознательная, выхватила из её рук поломанные остатки и что есть сил бросила в печь. К счастью, никто не обратил на это внимания, но она уже опасалась оставить тут бабу, чтобы не болтала, и, будто из милосердия к ней, предложила забрать с собой и выхлопотать хорошее место в Сенкт-Мертен.
Наконец уже собирались выезжать. Загружали, выносили, упаковывали сани и карету. Корону в подушке нужно было переносить незаметно. Магиар приказал слуге, который ему помогал, взять её на плечи и поместить в санях, на которых он и Коттанерин должны были ехать. Слуга взял драгоценный груз,
