полог, кинулась к корчившейся на постели графине. Она не в себе, да и мне следовало как-то иначе подобрать слова. Но какого черта у нее такая реакция?
— Эй, эй, эй, — забормотала я, пытаясь оторвать от ее лица руки и одновременно осматриваясь. Кто бы поставил сюда воды. — Ваше сиятельство… — Твое же сиятельство, что ты орешь, будто он тебе сын родной? — Ваше сиятельство, я… вот истеричка! — Я потеряла терпение, с силой оторвала руку от лица графини и так же сильно шлепнула по здоровой щеке. — Так лучше, — довольно заметила я, когда она враз перестала рыдать и уставилась на меня. — Прошу прощения. Так вот, малыш Верраде…
Графиня снова надула губы.
— Нет! — рявкнула я. — Не реветь. — Меня за подобное обращение с аристократкой вздернут, это не Жизель и не Анаис, хотя попробовала бы я на Анаис так наехать, живо осталась бы без волос. — Просто дайте нам… мне немного денег. — И не нужно ехать никуда, ни в какой Лантор. Милая, дай мне денег, и я выкуплю долю в борделе. Тебе титул, мне бордель, все по-честному, не находишь? — Мне это все… — Мне это все совершенно не нужно. Я тряхнула головой. — Я сейчас…
— Эрика!..
Топот множества ног, и полог не устоял, и не моя неловкость была тому причиной. Тряпка полетела в сторону, сдернутая сильной рукой, и я открыла рот и закрыла, опомнившись и понимая, что вот сейчас-то мне и конец.
Я сижу на постели раненной аристократки, богатой как Крез влиятельной дамы, проникла сюда обманом и надавала дамочке оплеух. Это я уже на три виселицы натворила, и маячивший за спиной офицера старикан вряд ли мог кого убедить, что его жизнь ценна не меньше и он обещал меня наградить.
— Эрика, — произнес офицер, переводя растерянный взгляд с меня на лежащую на кровати жену. Неправильный лазарет, тут не раненые, а сумасшедшие. У офицера был ошарашенный вид, я, глядя ему прямо в глаза, обескураженно пожала плечами и наконец-то сообразила отпустить графиню.
Я же видела этого эльфа. Очень похож на эльфа из сна, и это не воображение, а воспоминания. Где я могла пересечься с ним, где, когда? Но если меня видел Фредо, чем эльф хуже? Даже этот эльф… Альмин Верраде.
Дед, протяни руку помощи, скажи, что я тебе срочно нужна. Меня ведь сожрут, у этого эльфа уже и рука неприятно дернулась. Чтобы вытащить шпагу и сделать из меня шашлычок, ему даже напрягаться не надо.
— Эрика, ты жива, — произнес Верраде, подходя ко мне и опускаясь передо мной на колени. Он взял мои руки в свои, потом повернул голову, потупил взгляд, улыбнулся лежащей графине, и только что уши не прижал, как нашкодивший в тапки кот. — Виолетт…
— Он жив, — прошептала она. — Он жив. У меня есть сын. У нас есть сын.
Я в эти игры уже не играю, подумала я и встала, вырвавшись из ослабевшей хватки эльфа. Он потерянно смотрел то на меня, то на жену. Не на жену? Какого черта?.. Старикан все еще не сбежал, ему, как и прочим собравшимся — да тут человек тридцать лезли друг другу на головы — было невероятно интересно, чем закончится семейная драма.
Мне — нет.
— Найдете меня в шатре его превосходительства, — сухо бросила я. — Я скажу, где и у кого забрать ребенка. Ваше превосходительство?..
Спаси меня, старый пень, и будем квиты.
Старикан кивнул, махнул рукой, и собрание расступилось, давая нам с ним дорогу. В полном молчании мы покинули лазарет — если не считать стонов и криков тех, кто боролся за жизнь, а не смотрел реалити-шоу.
Так же молча мы дошли до шатра. Там нас уже ждали — стражник, но с виду не рядовой, вытянулся перед наместником.
— Ваше превосходительство! — гаркнул он и дальше стал докладывать тише. — Мы наведались на старый маяк. Как сказал Рош, там прятались люди. Никого не нашли, кроме дохлых канваров и среди них — мертвого городского ростовщика. И вот это, — он сунул руку в карман и вытащил пару потерянных мной украшений. Почему только два? Остальные уже прикарманили, может, даже он сам. Да, у меня было целое состояние, но кого обвинять, кроме местных портных, не умеющих делать нормальные карманы в одежде. — Люди пропали, ваше превосходительство, все до единого, живого мы на маяке никого не нашли. По словам все того же Роша, завел их туда некий Валер, парнишка, который выдавал себя за монаха.
Вот это да, отметила я про себя, но этому не удивилась. Рош жив, больше того, он быстро выбрал козла отпущения. И тем более не стоит изумляться, что козел — это я. Впрочем, я смогу отбрехаться, почему маяк, как мы туда попали, да и Ару… А что Ару, у меня нет совсем никаких гарантий, что он будет на моей стороне.
— Выдавал себя за монаха? — нахмурившись, переспросил наместник. — Это точно? — Стражник уверенно кивнул. — Как плохо. За это следует смертная казнь.
Глава двадцать третья
Отчаиваться рано, но лучше смотреть правде в глаза. Королевам рубят венценосные головы. А я простая дворянка, и отец легко принесет меня в жертву собственному положению при дворе. Отречется от дочери, плюнет вслед, чтобы не запятнаться о богохульный поступок.
Быть зависимой от человека, приближенного к трону, хуже, чем плясать на городской площади за пригоршню монет. От меня откажутся, не моргнув глазом, мой супруг уже сориентировался, не дурак. И все же. Шанс, что Рош не станет на меня показывать пальцем, ничтожен, но все же есть. А остальные?..
Меня выдадут вольно или невольно, радостно, как Мишель, или сквозь зубы, как, к примеру, Ару. Я ведь не Анаис, заслуживающая сочувствия, и не Фредо, за которым погони нет и уже не будет. Я враг потому, что я — графиня. Тронуть мираж, и окажется — ни один титул не гарантирует, что тебя не нагнут над деревянной колодой и крепкий мужик в балахоне и с топором не устроит трехминутное представление для скучающей публики.
Жак ведь прикинулся, будто меня не узнал, чтобы я со страху не удрала, не лишила его денег, которые он мог получить от моей семьи за мое возвращение с того света.
Старикан отпустил стражника, сам поднял передо
