лучше мы с женой не смогли придумать, как поссориться.
– Она всего лишь попросила тебя о плюшевом мишке, Том. Не о машине, не об очередном архитектурном проекте, а всего-навсего о маленькой игрушке, пусть и зелёного цвета. Неужели это так трудно запомнить?
– Что я мог сделать? Один из наших клиентов остался недоволен, и моя задача состояла в решении этой проблемы. Как по-твоему я должен был поступить?
– Прошу тебя, не надо. Не ставь работу выше семьи.
– Много ли ты понимаешь? Вы, женщины, понятия не имеете, каково это быть мужчиной! Моя жизнь – это непрекращающийся персональный ад, чьё имя – ролевой конфликт. Я хочу быть хорошим добытчиком, но, оказывается, что так я становлюсь плохим мужем, а о роли отца не может быть и речи. Если же я пытаюсь сдвинуть перекос в сторону семьи, то страдает доход, и я быстро становлюсь плохим добытчиком. Поверь, я искренне хочу быть хорошим, но само устройство реальности не позволяет мне быть тремя разными людьми одновременно. Поэтому всё время приходится чем-то жертвовать.
– Ты можешь сколько угодно двигать свои философские речи, но факт остаётся фактом: ты слишком много работаешь. И пока до твоего постоянно занятого несемейными делами разума это не дойдёт, в койке ты будешь мёрзнуть один.
Следующим утром я понял, что жутко хочу спать, потому как в одиночестве мне удалось уснуть лишь ближе к рассвету. К тому же, Холли словно пророчила: той ночью я действительно замёрз. А, может, моё тело просто начало леденеть вместе с моим сердцем? В любом случае, повторять эту ночь у меня не было желания, поэтому сделав вид, что как обычно отправляюсь на работу, я обыскал все магазины, пока в конце концов моё терпение не лопнуло, и я не сделал звонок другу, который занимался изготовлением различного рода игрушек. Он отработал сполна: к вечеру этот зелёный медвежонок уже лежал в моей руке.
А началось всё с того, что я, уставший от обыденности и отягощённый по своей же вине ролью добытчика, решил стать архитектором. Белизна потолка в темноте сводила меня с ума, а несколько минут спустя о себе дала знать другая проблема: с крышей явно были какие-то неполадки, и дождевые капли начали падать прямо на моё лицо. Мне вновь было одиноко и холодно, ведь мой разум всё ещё был занят работой, а, значит, Холли всё ещё спала отдельно от меня.
Эх, Том, какое же ты ничтожество. Я не в силах быть хорошим отцом, из меня далеко не самый лучший муж, да и хозяин из меня, откровенно говоря, никакой – взять хотя бы протекающую крышу. Что я сделал? Лёг на другую половину, куда не лилась вода. Но что больше всего угнетало, так это звонок другу. Уверен, что при желании я и сам бы слепил этого мишку, но почему-то предпочёл потратить деньги на подарок, в создание которого я совершенно не вложил души. А ещё я, скорее всего, был болен шизофренией.
Вот я вновь стою перед тобой, моя дорогая депрессия. Делай со мной всё, что сочтёшь необходимым. Пожалуй, такое жалкое существо, как я, заслужило это.
ІІ
Могло ли быть иначе? Пожалуй, я чудом избежал суицида, поскольку уже был в шаге от этого. С каждым днём нашего «расставания» с женой, я чувствовал себя всё больше и больше угнетённым. Затем наступил переломный момент: я вновь воспользовался услугами своего старого знакомого, Рамиреса, купив у него на этот раз дробовик с несколькими зарядами. Чудом в тот самый момент, когда я уже хотел нажать на курок, в комнату вошёл Хэнк. Я придумал отговорку, что готовлюсь к фотосессии, где нужно быть естественным. Хотя для него не это было сейчас важно и он сказал:
– Ребята на улице смеются надо мной.
– Почему?
– Кого-то отец возил за границу, кому-то купили новый скейт, а я только и делаю, что играю в песочнице с жестяными банками.
– Не вижу в этом ничего страшного. Мой отец растил меня так же.
– Папа, что с тобой происходит? В последние несколько недель ты стал чужим, – и он со слезами на глазах убежал от меня.
В те дни я познакомился с Чарли. Он работал в букмекерской конторе, а его сыну было шесть лет. Однажды утром я подстригал газон возле дома и вдруг увидел, как из соседнего дома в слезах выбежала девушка. Вслед за ней на крыльцо вышел не столь молодой, но и не старый человек, который крикнул ей вдогонку:
– Эй, ты забыла туфли!
– Оставь их себе, кретин! – крикнула она ему в ответ.
С улыбкой до ушей, с сигаретой в зубах, босый, обнажённый до пояса и с бутылкой пива в руке он подошёл ближе и остановился в нескольких шагах от меня. Он бросил женские туфли, что их он держал в другой руке, в мусорный бак и заговорил со мной:
– Газон подстригаешь? Да, это, определённо, важнее, чем времяпровождение с семьёй. Чарльз Бейтс, – он протянул мне теперь уже свободную руку.
– Томас Бальдбридж, – ответил я. Продолжая разговор, я спросил: – Ты давно здесь? Кажется, раньше я тебя здесь не видел.
– Нет, всего лишь неделю. Не знаю почему, но Дэну нравится этот район.
– Дэну?
– Ага, мой сынишка шести лет отроду. Ну, расскажи что-нибудь о себе.
– Я управляющий компании, женат, двое детей. Может, читал обо мне в газете? Конечно, там нет правды, но всё же…
– Газеты? Не смеши меня. В наше время почти обо всём можно узнать с экрана телевизора. Хотя у меня и того нет: разбил веселья ради. Ладно, не буду тебе мешать, а то ещё подстрижёшь неровно, и жена будет целую неделю пилить тебя.
Пару часов спустя он вместе с сыном вышел из дому и, увидев меня, крикнул:
– Поехали с нами.
– Куда и зачем?
– На рыбалку, ради отдыха. Поехали, не пожалеешь.
Я, конечно, согласился: не всё же мне сидеть дома. И хотя ничем хорошим, в целом, это не закончилось, я здорово повеселился. Чарли, а именно так теперь я мог звать нового друга, научил меня ловить рыбу, а Дэн показал мне, как определять, сидит рыба на крючке или ещё нет.
Когда они привезли меня домой, Холли уже поджидала нас у входа в дом. Я, разумеется, никому не сказал, что буду делать и куда отправлюсь, поэтому ещё с порога она сказала мне:
– По-твоему, мы не вправе знать, где и с кем ты развлекаешься?
– Вот только не надо вновь устраивать скандал. В конце концов, имею я право на отдых или нет?
