забытое и будет собирать по крупицам утерянное сокровище в виде простоты, мудрости. Так было всегда в вечности, а если случится такое, что последние добродетели человека совсем утеряются, тогда ждет печальный конец подобный мир, но надежда всегда живет до последнего мгновения в чудо пробуждения.
Данко замолчал и закрыл глаза. Я смотрел на него и мне трудно давалось осознание того, что передо мной сидел человек вдвойне, а может и больше раз, старше, но выглядел он при этом намного моложе меня. Я пытался настроиться на него, почувствовать, и ничего при этом не получалось. Я словно проваливался в какую-то бездну, окутывающую и проникающую внутрь, раздувая меня до немыслимых размеров столь быстро, что возникало полное подобие воздушного шарика готового вот-вот лопнуть, и чтобы избежать этого я стремительно прекращал свои попытки. После чего учащенно дышал с широко открытыми глазами.
Когда Данко неожиданно взглянул на меня, то рассмеялся и, получив удовольствие от моего вида, сказал:
– Забавный ты все-таки малый! Тебя постоянно куда-то тянет, причем ты умудряешься так быстро погрузиться в этот процесс, что почти не оставляешь шансов себе на возвращение, твое спасение – в твоей реакции.
Как и сейчас! Тебе пора идти, Антон – неожиданно сказал Данко, – наша встреча оказалась непродолжительной, но таков твой удел.
К такой смене ритма беседы и ее направления я был совсем не готов, и первоначальное замешательство сменилось огромным нежеланием покидать это место, как и его мудрого хозяина. Я только «разогнался» в предвкушении замечательного времяпровождения в компании доброго Данко, как все внезапно оборвалось, точно разбежался по раскинувшимся просторам и вынужден был спешно останавливаться перед появившимся неизвестно откуда глубоким обрывом. Я даже усиленно задышал, пытаясь прийти в норму. Данко внимательно смотрел на меня и ничего не произносил, потом положил свою огненную руку мне на плечо и, глядя прямо в глаза, проговорил:
– Будь гибким, Антон! Сейчас ты пойдешь дальше своей дорогой, иди смело!
В сердце у меня защемило, а к горлу подкатил комок, но я сдержался. Данко убрал руку и посмотрел своим прожигающим взглядом внутрь моего существа, словно выжигая все ненужное, старое, освобождая место для нового.
– Все, ступай! – сказал Данко и его глаза засветились добротой и юмором, но в них четко читалась непоколебимая воля.
Я обнял этого человека, почувствовав к этому непередаваемый порыв и выразив таким поступком всю благодарность, накопившуюся за время нашего общения.
– Спасибо за все, Данко! – сказав последние слова, я повернулся и пошел, с легким сердцем, весело. Мне захотелось обернуться и, повернув голову назад, увидел друга, стоящего и машущего на прощание рукой, при виде которой сразу вспомнил ее всепроникающую теплоту.
Я снова продолжил свой путь в одиночестве, только теперь это было не совсем так…
XVI
Пыль на солнце медленно оседала, поднятая внезапным порывом ветра. Тишина вокруг стала мелодией безмолвия. И попавшая в мое поле зрения веточка с маленькими листочками замерла в пространстве, и чувствовалась пульсация на ее кончике. Неудержимая сила рвалась в свободный полет, даже заключенная в узкие для себя рамки, неустанно сохраняла свою интенсивную устремленность. В природе царила полная гармония, ни одного лишнего движения, ни одной напрасно прожитой бесконечно малой единицы времени, в конце концов приводящей к безвременью существования мира. И в этом величии каждого момента стоял я, который видел и проникался открывающимся великолепием. Нечто творило свой бесконечный живой шедевр. А я продолжал стоять и созерцать нерукотворную работу, глубоко в душе осознавая таящиеся возможности подобного мастерства, хоть и в несоизмеримом масштабе, но все же они заложены в меня, этим Нечто, объединяющий собой все в нерушимый целостный организм.
Пора было идти, я и так долго простоял, созерцая вечность, еще раз оглядевшись напоследок, пошел по еле заметной тропинке дальше, на которую набрел случайно. Свернув в овраг, куда повела меня «нить Ариадны», набрел на стремительно бегущий ручеек и под его «веселую песню бега» зашагал дальше вдоль него.
Я набрел на несколько заброшенных домов среди высокой травы, но неплохо сохранившихся, двери и ставни закрывались, лишь немного покосились. За ними был разбит сад, на котором висели созревшие плоды, нашел также и места, где некогда были огороды. Исследовав постройки, обнаружил некоторые пригодные инструменты, топор, молоток, еще кое-что и даже обрубок меча. Интересно, по какой причине жители покинули свои жилища, хотя в смутное время причина могла быть только одна – желание выжить. Я не увидел следы какого-либо насилия, поэтому, думаю, люди ушли отсюда вынужденно, хотя и добровольно. Мне здесь очень понравилось, и я решил провести тут несколько дней. Еле приметная тропинка, приведшая меня к избам, навела на мысль о возможно не совсем брошенном месте, и кто-то редко, но все же навещал это хозяйство.
Я остался здесь. Шли дни…И чем больше длилось мое проживание в этом заброшенном месте, тем глубже я проникался природой, ее раскрепощенностью, свободой, неограниченностью. Мне доставляло огромное удовольствие исследовать окружающий ландшафт, открывать для себя что-то новое. Я обнаружил глубокий колодец с вкусной ледяной водой, много хозяйской утвари, которую разглядывал и представлял как ею пользовались люди. Меня магнетически здесь все притягивало и, не желая противиться, словно, чьей-то воле, продолжал свое пребывание. Находясь в одиночестве, слушал себя, шум ветра, звуки природы и чувствовал, как меня начинает покидать беспокойство, неуверенность, скованность. Я уже почти забыл даже, куда я шел и зачем. Во мне нарастало желание остаться здесь, наверно, о подобном ощущении говорят люди, нашедшие именно свое место, где открывается сердце и приходит полное понимание своего единства и родства с землей. Каждое живое существо отзывалось на меня, и я сам с радостью дарил им свое внимание и заботу.
Я совсем потерял счет дням, а первоначальное ожидание гостей сменилось забытьем и осознанием в собственном лице хозяина заброшенных усадеб. Наладил свой быт, занимался ремонтом и домашними делами, делал обходы, так протекал обычно мой день. Как-то раз, обливаясь водой возле дома, фыркая от удовольствия, услышал неожиданно знакомый голос: «Ба, Антон-дружище, ты ли это?» Я резко обернулся, вылив на себя последние остатки воды. Передо мной стоял и широко улыбался Андрей. Мы бросились навстречу друг друга и обнялись по-братски, крепко.
– Вот не ожидал тебя больше увидеть! – начал я, осматривая друга на вытянутый руках.
– Зато я жаждал повидаться с тобой! Ты как сайгак, тебя не нагнать – и засмеялся, – куда ни кинусь в поиске тебя, только одни твои следы и нахожу, закружил ты меня.
– А я вот здесь – показывая рукой просторы, одновременно любуясь ими, ответил
