Зевта.
– Мы, жрецы старых богов, иногда встречаемся… – начал Зигибода. – Делимся новостями и слухами, жалуемся на жизнь, ты знаешь… Накануне приходил Осмундс Плешивый… Ты, возможно, видел и знаешь его?
– Знаю такого, – неохотно ответил отец. – Где он живёт?
– В деревне Визивина, что на северо-востоке, – старик, почувствовав толику интереса, взбодрился. – И он поведал мне что-то тревожное…
– Старче, не томи, – попросил его Зевта.
– Якобы видел он в лесах разъезды конные, в которых на мелких конях всадники сидели ликами ужасные, – произнёс Зигибода. – Осмундс живёт в лесу, не пущают его в деревню более, поэтому он увидел тех всадников ужасноликих, а сами всадники явно пришли с Дуная…
– Ужасноликие – это точно гунны, – вздохнул Эйрих. – И это точно не могут быть люди Руы и Мундзука?
Когда речь идёт «ужасноликих всадниках» – это, с высокой вероятностью, о гуннах. Эйрих видел их, бился против них, поэтому знал, о чём говорил.
Нет, внешне они люди как люди, но их склонность наносить шрамы на свои лица, а ещё часто встречающееся удлинение черепов[60] – это, даже на взгляд Темучжина, видавшего всяких людей, выглядело не очень аппетитно.
Впрочем, людей с длинными черепами он видел и раньше. Во времена покорения Мавераннахра Темучжин встречал людей с нездорово длинными черепами. Зачем, почему – он не спрашивал, потому что это было неважно. И сейчас тоже неважно, но любопытно.
– Точно не могут, – покачал головой отец. – Ох, час от часу не легче. Идём домой, надо звать наших новых друзей. Благодарствую, старче, вот тебе в дар за весть.
Он снял с руки серебряный перстень и вручил его жрецу. Зигибода благодарно кивнул, после чего поплёлся восвояси.
– Я тоже кое-чему учусь у тебя, сынок, – усмехнулся вождь, проводив жреца взглядом. – Если дар тебе почти ничего не стоит, то дари, а люди запомнят.
Необязательно говорить, чтобы окружающие начали делать выводы о тебе. Поступки – вот что важно.
Главное, что усвоил Темучжин из собственного опыта воспитания многочисленных отпрысков: «Говорить ты можешь тысячу хороших и мудрых вещей, но дети твои будут учиться по твоим поступкам, а не по словам». Простая истина, доступная любому, кто может связать две мысли воедино.
«Это работает со всеми, не только с детьми», – подумал Эйрих.
Дома пахло жареным мясом, специями и душистыми травами – Тиудигото с Фульгинс готовили еду на вечер. Эрелиева сидела в углу и методично поправляла лезвие спаты.
«Запамятовал купить ей новый лук…» – с сожалением вспомнил Эйрих. – «Хотя какие луки могут быть у римлян?»
– Виссарион, сходи в гостевой дом и пригласи Руу и Мундзука, – приказал Зевта. – Скажи, что приглашаю их разделить мясо у очага.
– Слушаюсь, господин, – поклонился раб и покинул дом.
Эйрих прошёл к своему спальному месту и вытащил из-под лавки сундук с пергаментами.
– Нет времени на книги, Эйрих, – обратил на это внимание Зевта. – Садись у очага, нам надо основательно переговорить с гуннами.
Сундук был задвинут обратно под лавку, а Эйрих сел у очага, достал свой бытовой нож и правильный камень.
Гунны явились спустя полчаса и причиной их задержки было приобретение свежего мяса. Как и у всех кочевников, гунны считали плохим тоном являться к кому-то домой с пустыми руками.
– Зевта, сын Байргана, – произнёс самый высокий и крепкий из визитёров. – А это Эйрих, сын Зевты.
– Руа, сын Улдина, – встал отец. – И Мундзук, сын Улдина. Проходите, садитесь у моего очага, еда уже готова.
Руа был безбород, но со свисающими чёрными усами, желтоватая кожа лица шрамирована, лоб покатый, а роста он на полголовы выше Зевты. Волосы на голове его почти полностью обриты, оставлен лишь чуб на макушке, откуда свисает четыре косички. В косички вплетены золотые кольца, отлитые старательно, но не очень аккуратно. Глаза тёмно-карие, губы тонкие, нос большой, но приплюснутый. По комплекции видно, что он силён и здоров. Ноги его кривы, как и пристало настоящему кочевнику, большую часть жизни проводящему в седле. Одеяния из качественно обработанной коровьей кожи, на поясе прямой меч, римская спата, а рядом с ножнами висит связка костяных амулетов из птичьих черепов.
– Мы не сядем у одного очага с убийцей нашего отца, – твёрдо ответил Руа.
– Я одолел его в поединке один на один, это была честная победа и славная смерть для истинного воина, – произнёс Эйрих, а затем показал шрам на губе. – Он сражался как воин и я победил только по воле Тенгри…
– Тенгри? – зацепился Мундзук. – Ты почитаешь нашего бога?
Этот тоже был безбород, но ещё и безус, лицо без шрамов, но зато покрыто многочисленными рубцами от оспы. Волосы на голове Мундзука, в отличие от старшего брата, густы и длинны, что не совсем в обычае гуннов. Комплекцией он точно не вышел, потому что на животе его имелся пласт жира, что видно даже сквозь одежду, а руки его были пусть и не тощими, но не такими большими, как у того же Зевты. На руках отчётливо видны следы частой работы с мечом и луком, а на левом предплечье надет толстый кожаный наруч – похоже, что он забыл снять его после тренировок. Одет Мундзук в льняную рубаху, кожаные штаны с широким поясом. На поясе висел меч, но не римский, а гуннский, отличающийся от спаты только длиной и формой рукояти, а также качеством применённого металла. На большом пальце правой руки покоится бронзовое кольцо лучника – у Эйриха тоже есть примерно такое же, но в мешочке на поясе.
– Ты убил моего отца, – проигнорировал слова брата Руа, с ненавистью глядящий на Эйриха. – Я не сяду за один очаг с тобой.
– Вы пришли к нам с просьбами о помощи, – вмешался Зевта. – Если хотите помощи – проявите уважение. Неуважение к моему сыну равнозначно неуважению ко мне. Выбирай, что тебе важнее, Руа.
Гунн открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем закрыл его и молча сел у очага. Его примеру последовал и младший брат.
– Тиудигото, неси мясо! – распорядился Зевта.
Получив щедро сдобренную специями оленину, они начали есть: отец, как хозяин в доме, нарезал мясо и передавал куски гостям, в строгом порядке старшинства.
– Тенгри, – напомнил Мундзук. – Ты, Эйрих, назвал имя нашего бога.
– Он и наш бог тоже, – ответил на это мальчик.
– Поясни, – потребовал насторожившийся Зевта.
– Я считал и считаю, что все мы поклоняемся одному и тому же богу, – произнёс Эйрих. – Православные, ариане, тенгрианцы, даже огнепоклонники с юга – все они видели проявление одного бога, но оказались неспособны понять то, что увидели. И все поклоняются ему, но считают, что разным богам.
