Давина не будет сидеть в Эмброузе и в отчаянии заламывать руки. И не останется в Эдинбурге, упиваясь своим горем. Она изъездит вдоль и поперек весь мир и найдет специалистов, изучающих психические болезни, будь они хоть в Глазго, хоть в Париже или Америке.
Колеса кареты заскрипели, и Давина поняла, что они проезжают по деревянному мосту. Она расправила юбки, пожалев, что не надела еще одну нижнюю юбку. У нее вспотели ладони и участился пульс, во рту пересохло. Ее вдруг обуял страх, и она ничего не могла с этим поделать.
Ей захотелось забиться в угол, накрыться одеялом и притвориться, что ничего не происходит. Но тогда она не жена, а беспомощный ребенок.
Карета замедлила ход, и она услышала, как кучер что-то крикнул.
Наконец карета остановилась.
Замок был расположен на каменном мысу и казался неприступным. Вход в него был через узкую арку, вырубленную в черном камне.
— Этот Брэннок выглядит не очень-то приветливо, — заметила Нора.
Джим промолчал, но его взгляд, брошенный на Давину, был не слишком уверенным. Он, видимо, сомневался, что их вообще впустят в замок.
Давина оглядела здание. Вокруг него на врытых в землю высоких столбах висели зажженные фонари. При ближайшем рассмотрении оказалось, что стены были выложены красным кирпичом, но при взгляде с подножия горы они казались черными, что, очевидно, и дало название этому зданию.
Они долго молчали. Ни один из них не решался первым выйти из кареты. Только кучер слез с козел, и Давина видела, как он исчез за опущенной решеткой, а через минуту раздался звук ударов по дереву.
— Что он делает? — спросил Джим.
— То, что должна делать я, — ответила Давина.
Она колебалась: идти ей за кучером или оставаться в карете?
Прежде чем она успела собраться с духом и последовать за Чемберсом, дверца кареты неожиданно распахнулась, и она увидела кучера, рядом с которым стоял какой-то человек в черном. Виднелась лишь белая полоска вокруг шеи. Пуританин?
— Ваше сиятельство, это Доминик Ахерн. Думаю, он ирландец. Говорит, что он здесь сторож.
— Я не сторож, ваше сиятельство. Я смотритель замка Брэннок.
Ахерн был ниже ростом, чем кучер, и не такой толстый. У него было узкое худое лицо с тонкими усами, кончики которых почему-то смотрели в разные стороны — один в сторону подбородка, а другой в сторону уха. Давина поймала себя на том, что эти усы странным образом ее заворожили. В остальном его лицо выглядело молодым, хотя он вряд ли был так молод, раз ему доверили такой ответственный пост.
Частные приюты вроде Черного замка должны были приносить доход своим владельцам. Так что они наверняка не наняли бы новичка или дурака.
— Насколько я знаю, здесь находится мой муж, — сказала Давина вместо приветствия. — Маршалл Росс, граф Лорн. Я приехала, чтобы забрать его домой.
— Боюсь, это невозможно, ваше сиятельство, — почтительно поклонившись, ответил Ахерн. — В отношении вашего мужа было получено свидетельство о необходимости неотложной помощи. В таких случаях я должен наблюдать за пациентом в течение трех дней. До истечения этого срока я не могу освободить графа. Однако, если я сочту, что вашего мужа необходимо задержать здесь дольше, я сообщу вам о своем решении.
Давина широко распахнула дверцу кареты и вышла без помощи кучера или Джима. Джим, а за ним Нора последовали за ней и встали за ее спиной.
— Кто подписал это свидетельство? — поинтересовалась Давина.
— Доктор Марш, — ответил он с легким поклоном.
— Мне это имя незнакомо, и, я полагаю, моему мужу тоже. Возможно ли, чтобы человека объявили сумасшедшим на основании подписанного кем-то свидетельства?
— Мы частное учреждение, ваше сиятельство. Мы соблюдаем все законы, стоящие на страже здоровья наших пациентов.
Она сразу поняла намек.
— И вам за это платят.
Он склонил голову в знак согласия.
— Кто?
— Я не могу вам этого сказать, ваше сиятельство.
Она посмотрела на него долгим взглядом. Она поступила мудро, заглянув в Египетский дом.
— Мне кажется, ваше сиятельство, что вы сможете отдохнуть от буйного поведения вашего мужа.
— Мой муж дома никогда не был буйным.
— Однако граф вел себя весьма агрессивно, когда его к нам привезли.
— И что вы с ним за это сделали?
— То же самое, что китайцы, — шепнул за ее спиной Джим. — Делают из людей заключенных.
Ахерн, похоже, обиделся.
— Он не заключенный, ваше сиятельство. Мы позаботились о том, чтобы ему было удобно. Наш врач осмотрел его по прибытии. К нему относятся с большим состраданием, как и ко всем нашим пациентам.
— Если бы вы, мистер Ахерн, действительно проявили сострадание, вы бы проводили меня к моему мужу.
— Этого я не могу сделать, ваше сиятельство. Согласно предписанию, он должен оставаться у нас по крайней мере три дня. И никаких посетителей.
Он снова поклонился.
— Человеческая доброта для меня более привлекательна, чем служебное рвение, мистер Ахерн.
Смотритель выглядел раздраженным. Это выражение не очень подходило к его крысиному лицу.
— Почему ему не разрешены посетители?
— Мы хотим, чтобы наш пациент был спокоен, ваше сиятельство. Мы поняли, что посещение, особенно родственниками, наносит вред нашим пациентам. До того как не будет выяснено до конца состояние здоровья вашего мужа, ваше сиятельство, будет лучше, если он останется один.
— Тогда и мы здесь останемся, — заявила Давина и бросила на него такой взгляд, что Ахерн не посмел спорить. Но все же сказал, опять поклонившись:
— Нам негде размещать посетителей, ваше сиятельство.
— В таком случае я буду спать в карете, — улыбнулась она. — Или вы возражаете?
— В мои обязанности не входит контролировать дорогу, ваше сиятельство.
— О да. Безусловно, — сказала Давина тоном, напомнившим ей тетю Терезу.
Она подождала, пока мистер Ахерн вернулся к замку и миновал решетку. Только после этого она обратилась к кучеру:
— У меня для тебя поручение, Чемберс.
— Я сделаю все, что вы скажете, ваше сиятельство.
Давина его проинструктировала и увидела, что кучер сначала удивился, а потом обрадовался.
— Я все сделаю, ваше сиятельство, но мне не нравится, что вы останетесь тут одни. Здесь небезопасно.
— Со мной останется Джим. С нами все будет в порядке.
— К тому времени как я доеду до Эмброуза и вернусь обратно, уже наступит утро.
— А мы за это время найдем самую удобную скалу, чтобы поспать.
