лежал мертвый во дворе собственного дома.
— Куда вы меня ведете? — спросила Лисса, остановившись.
— В замок.
— Я хочу к Хайнике. Вы его знаете?
Патрульные рассмеялись. Увидев, что они идут не по направлению к замку, Лисса еще раз спросила:
— А теперь мы куда идем?
— Вы хотите разговаривать с Хайнике. Мы вас к нему ведем. Он у себя дома, и вы его увидите.
— Есть и более короткий путь, — заметила Лисса недоверчиво.
— Мы идем той дорогой, которой нужно.
Лисса решила рассказать Хайнике все, что произошло. О своем муже она уже не вспоминала.
8
Раубольд деловито и серьезно, как только он умел это делать, доложил о том, как прошли ночные аресты нацистов.
Доктор Феллер и ландрат Каддиг задумались. Доктор Феллер покачал головой. Так же покачал головой и доктор Каддиг. Получилось, что он уподоблялся марионетке, так как качал головой лишь тогда, когда качали ею другие. Сказать ему было нечего.
Молчал и доктор Феллер, внимательно слушая выступавших. Глаза его невольно закрывались, так как работа в больнице слишком утомила его. Хотелось спать, но Феллер пересиливал себя и слушал, чтобы быть в курсе всех событий.
— Товарищи, в настоящее время наша власть уже окрепла, — начал Ентц, — и ей уже не так страшны опасности со стороны. Нацисты уже не в состоянии объединить свои усилия против нас. Мы полностью контролируем их действия. Это следует рассматривать как нашу новую победу.
Все понимающе закивали. Георг невольно вспомнил мартовские дни тридцать третьего года. Тогда их арестовывали одного за другим. Для них это было поражение. Одних бросили в тюрьму, других убили во время ареста прямо на квартире или на улице. Их допрашивали, избивали, издевались над ними. Георга переводили из одной тюрьмы в другую. Он содержался как обычный преступник и в концлагерь не попал, что, собственно, и спасло ему жизнь. Георг и сам не знал, как и почему ему повезло. Он хорошо помнил лица своих тюремщиков, знал, где они жили в Вальденберге. Он никогда не был у них на квартирах, но живо представил себе, как они выглядят: плюшевый диван, лепка на карнизах, фарфоровые бюсты фюрера и Гинденбурга. И вот теперь его враги арестованы…
Ни одного из них не застрелили на месте. Он вот своей палкой ударил по столу, а не по голове какого-нибудь нациста.
Георг посмотрел на Раубольда. Ростом он не вышел, зато был самым неугомонным и энергичным. Ентц был несколько иного склада: он любил не спеша все обдумать и взвесить.
И лишь один доктор Феллер внимательно рассматривал Хайнике и думал о том, какое бы ему найти средство, чтобы поставить своего пациента на ноги.
— Мы еще недостаточно хорошо знаем людей, не знаем, чем они живут, — сказал Георг.
Раубольд поднял голову и даже открыл рот, чтобы возразить, но, спохватившись, не сказал ни слова. Каддиг и Феллер переглянулись меж собой и опять уставились на Георга.
Хайнике изучающим взглядом окинул доктора Каддига. «Интересно, какую роль играл этот человек до сего дня? Исполнял обязанности ландрата. Жители города редко видели его на улице, зато хорошо знали о его существовании. И если бы им вдруг сказали, что ландрата в городе не стало, они бы растерялись и не знали, что им теперь делать. Коммунистам же приходилось мириться с Каддигом, терпеть его. Они не тронули его, так как знали, что Каддиг не нацист. А может, он и был им, только искусно замаскированным. Таких нацистов в гитлеровской Германии было много, и довольно часто они представляли гораздо большую опасность, чем открытые нацисты, которые носили военную форму…»
— Мы назначим вам пенсию, так как вы не скомпрометировали себя, как, например, доктор Рюссель. Надеюсь, вы не станете вставлять нам палки в колеса? — спросил Георг, обращаясь к Каддигу.
— Вы хотите, чтобы я ушел?..
— Нет, оставайтесь, если хотите, господин Каддиг… — неожиданно предложил Георг.
— Я вас не понимаю. Я полагаю, что…
— Если же хотите уйти, мы вам назначим пенсию.
В этот момент опять заговорил Ентц:
— Мы не считаем себя преемниками. Я, например, не могу считать себя преемником нацистского бургомистра Рюсселя. Мы все начинаем заново! Мы никому не хотим мстить, хотя имеем на это полное право. Мы будем штрафовать, где это необходимо. Не сегодня. Среди арестованных имеются и те, кто просто заблуждался. Таких много. Впасть в заблуждение было нетрудно. Если нацистам удалось провести такого умного человека, как Хиндемит… Нет, нет, не тебя, а тысячи других, сотни тысяч… В настоящее время мы захватили власть в свои руки. Сегодня ночью мы произвели аресты нацистов. Ничего не поделаешь! Мы обязаны обезопасить себя…
— Я арестовал Нестмана, — неожиданно вставил Раубольд.
Хиндемит вдруг закашлялся. Все повернулись в его сторону.
— А что мы сделаем с нацистскими преступниками и с теми, кто не совершал никаких преступлений? — спросил Хиндемит.
— А что нужно делать с бандитами? — вопросом на вопрос ответил Раубольд. — Повесим! По-ве-сим!
Последнее слово Раубольд произнес таким тоном, что всем стало как-то не по себе.
Доктор Феллер, наклонив голову, подумал: «Я этого не одобряю».
Ентц закурил, чем немало удивил всех присутствующих, так как обычно он курил очень редко. Да и откуда у него взялись сигареты? Ентц нервно сделал несколько затяжек и, выпустив дым изо рта, смотрел, как он медленно рассеивается. Затем передал сигарету Раубольду.
— Повесить? — тихим дрожащим голосом спросил доктор Каддиг.
— А вы что думаете по этому поводу, ландрат? — спросил Раубольд.
— Мне лучше уйти, пока вы не приняли решения, — ответил Каддиг.
Георг уже мысленно видел, как в его родном городе на фонарных столбах висят нацистские преступники. И вот он, Георг, идет по улице, а справа и слева от него висят нацисты. Он даже боится поднять голову. Люди, которые попадаются ему навстречу, идут с печальными лицами. Они даже не идут, скорее, крадутся по городу, не говоря ни слова. На дорогах лежат венки, повсюду пахнет трупами и свежей могильной землей. И это не без его ведома: город превратился в одно большое кладбище. Как только Георг подходил к какому-нибудь дому, окна тотчас же захлопывались, детишки прятались от него по подворотням, а он все шел и шел, стуча своей палкой по асфальту. «Нет, мы сейчас делаем что-то не то! — подумал Георг, отгоняя от себя страшное видение. — В конце концов, фонарные столбы созданы для освещения, а не для того, чтобы на них вешать».
— Ни у одного человека ни один волос не должен упасть с головы! — сказал Георг. — Это для нас невыгодно.
— С нашими товарищами они не церемонились! — огрызнулся
