На перемене после третьего урока я со своей компашкой захожу в столовку, и мелюзга, столпившаяся у буфета, тотчас рассеивается, освобождая мне путь к кассе. Стоять в очереди я, знаете ли, не привык. Купив два пирожка – один с малиной, другой с вишней – окидываю взглядом помещение в поисках черной макушки и, обнаружив ее, тотчас устремляюсь к столикам у окна.
Крис сидит в компании неизвестного мне долговязого пацаненка и, слегка приоткрыв рот, слушает его болтовню.
А это что еще за хрен? И почему я его раньше не видел? Новенький, что ли?
От созерцания Кристинкиной улыбки, которая предназначается не мне, на языке появляется щиплющая горечь, и я, торопливо сглотнув, подсаживаюсь к непринужденно беседующей парочке.
- Ясу («здравствуй» на греческом языке, - прим. автора), Кавьяр, - аккуратно касаюсь ее плеча. – Я тебе пирожок с вишней купил, твой любимый, будешь?
Крис стреляет в меня недовольным взглядом и деловым тоном произносит:
- Мы вообще-то разговариваем, - это она на себя и своего тощего очкарика намекает.
Разговаривают они, блин, посмотрите, какие павлины важные!
- О чем? – проигнорировав ее недружелюбный тон, интересуюсь я, а затем протягиваю руку пареньку. – Я, кстати, Андрей.
- Илья, - негромко отзывается он, даже не удосуживаясь приподнять уголки губ в ответ на мою улыбку.
Ладонь у него сухая и тонкая, как у книжного червя. Да и лицо с отпечатком интеллекта. Ботаник, походу.
- Так о чем болтаете? – откусывая пирожок, повторяю свой вопрос.
- Илья мне с химией помогает, - цедит Крис. – Оставь нас, пожалуйста.
Ого, вежливую девочку врубила. При очказавре, видать, свой характер фурии показывать не хочет, боится, что тот сбежит и не вернется.
- А ты из какого класса, Илюх? – вновь пропустив ее просьбу мимо ушей, спрашиваю я. – Я вроде из нашей параллели всех знаю.
- Я из десятого, - безэмоционально отвечает он, глядя мимо меня.
- А как же тебе парень из десятого класса с лабораторкой для одиннадцатого поможет? – усмехаюсь я, глядя на Крис.
- Илья – олимпиадник вообще-то, из гимназии к нам перевелся, - запальчиво отвечает девчонка. – Он не то что нашу – институтскую программу потянет.
Вот оно как. Значит, точно ботаник.
- Я-я-ясно, - медленно тяну я, обмозговывая ситуацию.
А Крис оказалась куда более упертой, чем я предполагал. Даже олимпиадника себе нарыла, лишь бы со мной не заниматься. Вот коза.
- Допрос окончен? – нервно заправляя волосы за уши, интересуется она. – Мы с Ильей можем продолжить?
От этого ее «мы с Ильей» меня чуть не перекашивает. Как же жутко звучит! Вот «мы с Андреем» куда приятней для слуха! Да и для глаз тоже, а то этот Илья будто кол проглотил – прямой весь такой, тощий. Они с Крис не смотрятся. Вообще.
- Только пирожок съешь, и я сразу уйду, - обнажаю зубы в очаровательной улыбке.
- Я не голодна!
- Ну тогда я с вами посижу, послушаю, - нагло отзываюсь я.
- Господи! – Крис утомленно закатывает глаза. – Ладно, давай сюда!
Она хочет забрать у меня пирожок, обернутый салфеткой, но я не даю ей этого сделать – подношу ладонь к ее лицу и, играя бровями, выдаю:
- Из моих рук кусай!
- Да пошел ты!
- Перемена уже заканчивается, а в лабораторке сто-о-олько заданий, - издеваюсь я.
Разумеется, я не надеюсь, что Крис согласится, просто хочу ее немного подразнить. Но каково же мое удивление, когда она, широко раскрыв рот, впивается зубами в застывшей в моей руке пирожок и дерзко откусывает почти половину!
Вот это темперамент! Вот это страсть! Офигенная она все-таки девочка!
Крис принимается медленно жевать, а я не могу оторвать глаз от небольшой капли вишневой начинки, которая осталась у нее на щеке рядом губой. Смотрится она невыносимо эротично и даже как-то зазывающе, поэтому я, действуя исключительно на эмоциях, подаюсь вперед и легким поцелуем слизываю сладость с ее кожи.
На секунду меня обдает Кристинкиным теплом, и мой желудок выполняет тройной кульбит с переворотом – так велика радость от ее близости.
Ну что ты так смотришь, моя девочка? Распахнула на меня свои черные сапфиры и плавишь взглядом? Ну, не сдержался, не совладал, не справился… Уж больно красивая ты, больно вкусная!
- Я тебя придушу, Шульц! – шипит она, накрывая пальцами место, которое я только что чмокнул.
- У тебя там просто вишня была, - оправдываюсь я, глядя на нее с обожанием. – Вот я и вытер…
- В следующий раз можешь просто предложить салфетку! – и хоть тон ее полон негодования, щеки опять неумолимо наливаются краснотой.
Смущается. Значит, и ее взволновала моя небольшая импровизация. Взаимно это у нас.
Положив перед ней остаток пирожка, встаю со стула и тоном, не терпящим возражений, заявляю:
- После уроков встречаемся на крыльце, домой провожу.
- Сама дойду!
Вот заладила: сама-сама… Надо феминистическую хрень из ее прелестной головки выбивать. Обязательно займусь этим на досуге.
- До встречи! – невозмутимо бросаю я, оставляя ее наедине с долговязым Ильей.
Хотя, если честно, мне этого жесть как не хочется.
* * *
Несмотря на то, что все приглашены на празднование моего дня рождения, на торте и на шарах, которые мать заставила меня заказать, я прошу писать два имени – Крис и мое. Ведь мы с этой вредной занозой решили явиться на свет в один день и даже, как выяснилось позже, в одном роддоме.
Сомнений в том, что она согласится посетить мою вечеринку я не испытываю по нескольким причинам. Во-первых, в последнее время мы с Крис вполне неплохо ладим. Ну, то есть как ладим? Все относительно, конечно, но по сравнению с временами открытой войны, наши отношения стали гораздо теплее.
Мы разговариваем, иногда сидим вместе в столовой и пару раз она от души посмеялась над моими шутками. А еще Крис потихоньку привыкает к тому, что домой после школы мы теперь ходим вместе. Даже когда у меня уроки заканчиваются раньше, я все равно жду ее в вестибюле. Возрождаю нашу детскую традицию совместных прогулок, так сказать.
Во-вторых, по информации Гуляева, который стал моим личным спецагентом по добыче сведений о Кавьяр через Веру, никаких грандиозных планов на собственное совершеннолетие Крис не строит, а значит, идея повеселиться в загородном доме должна показаться ей очень даже заманчивой.
Зазывать Кристинку на тусу я стал сразу, как получил от предков разрешение на празднование. Поначалу она, само собой, отвечала мне непоколебимым отказом, но потом, с течением времени ее категоричность плавно сменилась нерешительностью. А та, в свою очередь, вот-вот должна перетечь в молчаливое согласие. Я прям чувствую, что она со дня на день сдастся. Побыстрее бы.
