Если учесть, что до сих пор ее план привел только к катастрофе, ни к чему более, ей, вероятно, лучше всего было бы держаться в стороне и ни во что больше не вмешиваться, сосредоточившись на своей собственной жизни. Эрик с самого начала был прав, но он не обрадуется, если узнает, что она все поняла, но ее просветление произошло за счет других.
И все же, хотя Райне очень хотелось устраниться и не вмешиваться, ей нужно было очень серьезно поговорить с сыновьями. Она вздохнула. Что будет после этого с Романом и Шарлоттой, можно было только гадать.
Роман вбил гвоздь в стенку стеллажа, стоящего в гараже. Если ему предстоит задержаться в городе, то стоит заняться чем-нибудь полезным. Если в доме нужно было что-то подремонтировать, этим обычно занимались Рик и Чейз, но и Роман любил вносить свой вклад, когда бывал дома. А сейчас возможность постучать молотком пришлась очень кстати — здорово помогало выплеснуть досаду.
Шарлотта не звонила. Если быть точным, не отвечала на его звонки. Но в сложившейся ситуации Роман сомневался, что одно сильно отличается от другого.
Он поднял молоток и в очередной раз замахнулся, и в это время до него донесся резкий голос матери:
— Роман, вперед и в центр!
Удар молотка пришелся по пальцам.
— Проклятие!
Роман вышел из гаража, встряхивая рукой, чтобы хоть как-то ослабить пульсирующую боль. Мать он встретил на подъездной дороге, где она расхаживала взад-вперед.
— Что-то не так? — спросил он.
— Все. И хотя я прежде всего виню в этом себя, все-таки мне нужны ответы на некоторые вопросы.
Роман вытер рукой пот со лба.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, но ты выглядишь расстроенной, а тебе вредно расстраиваться.
— Забудь о моем сердце. Меня беспокоит твое. Вы бросали жребий? И проигравший должен жениться и завести детей? Ради всего святого, что мы с вашим отцом сделали неправильно, что настроило вас против брака?
В карих глазах матери блеснули слезы.
— Черт, мама, не плачь!
На Романа ее слезы всегда очень сильно действовали. Так было всегда, и это, понял сейчас Роман, отчасти было ответом на ее вопрос.
— Кто тебе рассказал?
Он обнял мать за плечи и повел на площадку за домом, где стояли дачные стулья.
Райна прищурилась.
— Речь ведь не об этом? Ну, я жду ответа.
— Я не хочу, чтобы ты в итоге попала в больницу, и речь как раз об этом.
— Не попаду. Рассказывай.
Роман застонал от досады, однако должен был признать, что мать выглядит крепче, чем когда он вернулся домой. Райне показалось, что он слишком медлит с ответом.
— Я жду, Роман. Что это за история с подбрасыванием монеты?
Она постучала носком туфли по полу патио. Роман пожал плечами:
— Что я могу сказать? На тот момент это казалось лучшим решением.
— Идиоты. Я воспитала идиотов. — Райна возвела взгляд к небу. — Нет, неправильно, я воспитала настоящих мужчин.
Мать была права, он был типичным мужчиной и как истинный представитель своего пола чувствовал себя неуютно, когда нужно было вести разговоры о чувствах и эмоциях. Но он в долгу перед женщиной, которая растила его одна и старалась сделать это как можно лучше. Поэтому он должен ей все объяснить. И Роман подозревал, что ему придется объяснить все и Шарлотте — если он хочет, чтобы она дала ему второй шанс. А он этого хотел. Роман наклонился вперед и начал:
— Мы с тобой уже заводили разговор на эту тему. Когда папа умер, мне было одиннадцать лет. Только в этот приезд домой я понял, что, видя, как ты страдаешь, я инстинктивно постарался отдалиться от всего, что мне близко. Поскольку я журналист, сам характер моей работы подразумевает беспристрастность и независимость. Здесь, дома, я не мог быть беспристрастным и независимым. Во всяком случае, с тобой и с Шарлоттой.
Райна вздохнула, и в этом долгом вздохе отчасти вырвался наружу ее гнев, ее страхи, ее досада.
— Извини. Я прошу прощения за все, — сказала она. — Ты не можешь быть в ответе за судьбу. Или за чью-то реакцию на судьбу.
Она посмотрела сыну в глаза.
— Я вижу, ты не понимаешь.
— Понимаю. И я ценю тебя за твою заботу, но не хочу, чтобы ты переутомлялась и волновалась. — Роман встал. — Иначе я пожалуюсь твоему врачу.
Роман надеялся, что Эрик или его помощница серьезно поговорят с матерью, если она будет подвергать опасности свое здоровье.
Он прищурился и внимательно всмотрелся в лицо матери. Вокруг глаз заметны темные круги, на лице меньше макияжа — она уделила своей внешности меньше времени, чем обычно. Потому что стала быстрее уставать? Переживания за него и Шарлотту не шли на пользу ее здоровью, и он попытался ее успокоить:
— Ты очень хорошо сделала свое дело. Чейз, Рик и я может сами о себе позаботиться. Я обещаю.
Он поцеловал мать в щеку.
Райна встала и вместе с ним пошла к гаражу.
— Я тебя люблю, сынок.
— Я тебя тоже, мама. У тебя доброе сердце и…
— Роман, кстати, о моем сердце.
Он покачал головой и твердо сказал:
— Хватит разговоров. — Его командный тон не допускал возражений. — Я хочу, чтобы ты поднялась к себе и прилегла. Задерни шторы и поспи. Посмотри по телевизору шоу Опры, еще что-нибудь… главное, чтобы ты не была все время на ногах и не слишком много думала о сыновьях.
— Что-то я не поняла, кто быстро закрыл тему о вашей дурацкой затее с подбрасыванием монеты, ты или я?
Роман рассмеялся:
— Мне никогда не удастся быстро закрыть какую-то тему, поднятую тобой, но в этот раз я не пытался тебя отвлечь, я просто заботился о твоем здоровье. На твой вопрос, почему мы решили подбросить монету, я ответил. А теперь я скажу тебе еще одну правдивую вещь, надеюсь, это поможет тебе спать спокойно. Я тебе благодарен. Я больше не рассматриваю брак как наказание. Во всяком случае, брак с подходящей женщиной.
«С женщиной, которая решила, что больше не желает иметь со мной дело». Однако Роман считал, что этой проблемой пора заняться.
Мать просияла, ее карие глаза заблестели.
— Я знала, что с тех пор, как ты вернулся домой, в тебе что-то изменилось. Но как насчет твоего… как бы это помягче выразиться… плохого настроения?
— Мама, я решу свои проблемы, а ты пойди приляг.
Райна нахмурилась.
— Ты уж уладь свои проблемы с Шарлоттой.
— Я не говорил…
Райна похлопала сына по щеке, как частенько делала, когда он был маленьким.
— Тебе не обязательно говорить. Матери такие вещи чувствуют.
