Лолли, пожалуй, представляла собой самую выделяющуюся часть восстания — все благодаря движению бедер в брюках. Казалось бы, это не могло создать никаких конфузов, но прохожие, в основном мужчины, почему-то постоянно оглядывались на нее, получая встречный, разящий наповал взгляд Ромио, который, убедившись в отсутствии угрозы, обращал свой взор все на те же бедра. По крайне мере, часть своего взгляда — романтик смотрел и вперед, и назад, словно обладал каким-то сверхкосоглазием.
Это ни привело ни к чему хорошему, потому что в конце концов Ромио врезался в резко остановившегося Ш’Мяка. Хозяин инновационного хостела снял шляпу.
Башня Правительства раскинулась аккурат перед ними, а широкая улица осталась за спинами — восстание добралось до пункта назначения. В списке незаконченных дел осталась лишь цель этого самого назначения.
Сверху, с каменной башни, увенчанной огромным подобием ушка иглы, через которые, становясь видимыми, проносились магические потоки, глазели драконы.
Инфион еще раз чертыхнулся про себя. Ну вот зачем, зачем и почему нужно было делать этих каменных рептилий настолько правдоподобными? Ладно бы, если они жили только на этой башне — все-таки, это что-то наподобие, ну, центральной святыни города. В общем, важное место. Но дракон был на каждой крыше. Конечно, рептилии несли пользу — выступали водостоками, но зачем нужно было делать так много? У людей, которые закладывали город, очевидно, был какой-то нездоровый фетиш.
Волшебник почему-то подумал, что даже местные жители наверняка пугаются этих рептилий — в особенности, ночью. Все из-за того, что каменные драконы были настолько реалистичным. Казалось, что за тобой кто-то постоянно наблюдает, не сводит глаз, слишком уж зоркий для простых углублений в камне, и вот-вот взлетит вверх, прикрыв собой солнце или луну — обе перспективы не очень-то радовали.
Ширпотрепп волей-неволей тоже уставился на водостоки. Его глаза бегали из точки в точку, пока не добрались до трех балконов — и мысли вновь покатились по нужной дорожке яростным снежным комом, который все набирал и набирал в весе.
Да, они были совсем рядом — эти три балкона, этот символ Триумвирата… При одном слове на губах главы восставших возникала мертвецкая горечь, словно он принялся кусать сгнившее яблоко, проглотив пару-другую червячков — чтобы было сытнее.
«Ну ничего», — подумал Ширпотрепп. «Совсем скоро — даже страшно подумать, как скоро, все кардинально изменится, и дела пойдут в гору. Иногда, восстание — единственный выход, а мы просто не можем проиграть. С нами все, что душе угодно, все, что мы можем представить… Да, они виноваты во всем — а ка же иначе?!».
Способ получить власть над временем Ширпотрепп и компания не нашли — поэтому, надо было действовать.
— Можно начинать? — поинтересовался Хрусс Талий, представляющий восстание как праздничный концерт, во время которого очень важно дождаться команды от ведущего, и только потом — начинать. А иначе весь праздник летит коту под хвост.
— Господин Талий, вы меня плохо, плохо!.. слушали. Сначала кое-что предприму я. Начнем с огоньком?
Ширпотрепп ухмыльнулся.
Он вытащил из кармана карамель на палочке, поднял ее верх и, глядя прямо сквозь сладость, как через осколок стекла, обвел взглядом башню Правительства. Нахмурив брови, глава восставших долго лизал карамель Ля’Сахра — и закрыл глаза.
В наступившей тьме все искрилось, в ушах слегка шипело — открой он глаза, и потоки магии, паучьими нитями пронизывающие и его самого, предстали бы взору.
Ширпотрепп дал пинка воображению, и те шестеренки мозга, что отвечали за эту функцию — изляпанные кляксами разноцветной краски и, в случае с главой восставших, заржавевшие, — зашевелились. Из темноты родились схемы, наброски, легкие, но правильные представления Ширпотреппа об устройстве башни Правительства — огромного конуса, магического древа, торчащего посреди городского леса. С тремя мудрецами-идиотами внутри.
А потом, Ширпотрепп представил огромный огненный шар, стремительно поднимающийся вверх и взрывающийся в хаотичном фейерверке сотен маленьких язычков, падающих вниз пламенным, роковым и Армагедоническим ливнем, поджигая и обугливая даже камни.
Все вокруг ахнули до того, как глава восставших открыл глаза.
А потом искрение и шипение исчезло, и на смену им пришел вполне себе не магический жар и дым.
Драконы-водостоки продолжили смотреть вниз, наблюдая за разгоревшимся пожаром и собственной гибелью. Огонь отражался в их каменных глазках, придавая им больше жизни, чем нужно. Недвижимые рептилии смотрели и запоминали. Но, увы, взлететь они не могли.
Восстание началось.
Зак Конн вылез из канализационного люка, протер лоб и подал руку Платзу, которую тот вежливо отвергнул.
— Ну, что же, — заговорил жандарм, когда «как бы мэр» выбрался на поверхность. — Мне нужно доложить обо всем своему начальству — желательно в письменной и устной форме. А вы не волнуйтесь, ваших воришек мы уж точно найдем.
Зак хотел было добавить что-то еще, но его остановила яркая вспышка. Жандарм обернулся, чтобы найти источник столь внезапного света, и тут же застыл, раскрыв рот. Отражение пламени заблестело в его зрачках.
Башня Правительства горела. Она превратилась в один огромный язык пламени, в титанический кострище, который любому инквизитору и охотнику на ведьм снился в самых сокровенных снах.
— О нет, это совсем не хорошо, — только и смог произнести Зак Конн и, не обращая внимания на Платза, кинулся вперед.
«Как бы мэр» опустил закатанные брючины и посмотрел на пожар. В его черных очочках пламя обретало какую-то невероятную, аристократическую роскошь.
— Ну что ж, надо тоже заглянуть на огонек, — улыбнулся он сам себе и зашагал вперед, даря городским улицам еле-слышный, разносящийся слабым эхом «клац».
Огонь, обладающий отменным аппетитом, взывающим зависть даже у Титанов, перекидывался с одного балкона башни на другой, с водостока на водосток, с этажа на этаж, не щадя ничего и никого. Он трещал и стрекотал от радости, от такого внезапно наступившего пира — как обжора при виде целого стола еды на каком-нибудь королевском приеме.
Пламя подбиралось к овальному столу.
Супримус встал с пола и приложил ладонь ко лбу. Нет, это ж надо такому случиться — непонятная тряска, наступивший внезапно пожар и очередное магическое землетрясение, от которого до сих пор болела голова. Член Правительства посмотрел по сторонам, различив в бушующем огне магические аномалии — ярко-рыжего цвета, под стать пламени. Ну конечно же, очередная тряска, очередные аномалии…
Только в этот раз магическое землетрясение было намного сильнее обычного.
Лампы, предназначенные для вечернего освещения, мигали, хаотично сменяя цвета — только вот эта деталь терялась в общем пламени.
Супримус соображал быстро — первым делом, он отметил недостающее звено в цепочки событий. Звено с пузом и золотом — собственно, Златочрева.
