Усталым подарит забытый покой
Заблудшим укажет путь домой
Влием – судьба твоя предрешена
Впервые исполнила эту песню, даже никогда раньше не слышала ее. Возможность того, что я ее сочинила сама тоже отметала. Я на такое просто не способна. Не талана, нет дара…
Распахнула глаза и села, обращаясь к Дану. Его лицо превратилось в каменную маску.
– Знаешь эту песню?
– Это старинная песня, – его голос звучал безжизненно. – На языке элери – мертвом языке.
Попыталась вспомнить слова. Для меня они звучали ясно, так же четко я понимала их смысл. Словно на родном языке.
– Никогда больше не пой ее, – потребовал Дан, переводя на меня потемневший взгляд. – Пообещай, Ри-ри, – сжал ладонями лицо, почти умоляя.
Пальцы больно впивались в кожу, глаза жгли подступающие слезы от необъяснимого страха.
– Обещаю, – лгала и себе и ему. – Обещаю.
Дан получил желаемое и ослабил хватку.
– Прости, – по горящим щекам следом прошлись его пальцы, заглаживаю вину. – Никто не узнает, – делил со мной очередной секрет. – Я не отдам тебя им, – шептал едва различимо. Крепко обнял, желая спрятать от всего мира, защитить от самой себя. Я предчувствовала приближение чего-то неотвратимого.
***
Закатное солнце давно скрылось за горизонтом, когда мы подходили к дому. Вокруг слепило белизной, а первый неверный мороз щипал щеки и лицо. Кожаная куртка Дана почти не согревала, а летние балетки скользили по мощеным дорожкам, усыпанным первым талым снегом.
Дом встретил приятным теплом. И громкими голосами.
– … и наконец, мы его нашли, – с запалом рассказывала кому-то Алу.
Рем почти не запыхался и говорил ровным тоном.
– Не мы, а я! – поправил ее Рем, будучи явно недовольным. – Ты должна была следить
за ним! – бросил он упрек.
– Это я и делала, – сквозь зубы процедила Алу.
– Если бы я не догадался отследить его телефон, – похвалялся Рем, – ты бы до сих пор бесплодно шарила по улицам. Признай, ты ни на что не способна.
– Я способна врезать тебе, переломов пару костей, – не меньше красовалась она, – и заставить забрать обратно каждое свое слово.
– Остыньте оба! – перекрикивал их перебранку Энтал. – Мы делаем общее дело, важен результат, а не кто круче. Алу, не опускайся до склок.
– Да, аминар, не уподобляйтесь простолюдинам, – язвил Рем.
– Тебя не спросила, сакри! – истерично кричала она.
Психологически Алу недалеко ушла от подростка: любую критику воспринимала в штыки, а любо совет – как попытку взять над ней верх.
В этой не было ее вины. В период становления личности она потеряла отца, а старший брат оставил ее на долгие годы. Алу превратилась в колючего ежика. На самом деле она жаждала любви.
– Пора заканчивать с этим, – выдохнул Дан, устав слушать перебранку.
Подобные столкновения между Алу и Ремом происходили постоянно. Никто не воспринимал их всерьез, но они создавали много шума.
Он прошел в гостиную, откуда доносились голоса.
– Рем-Ярн, ты выполнил мое поручение? – менторский тон заставил всех замолчать.
Я не стала принимать участие в дискуссии, позволил Дану властвовать над подданными. Война – не моя стезя.
Поднялась наверх и смыла с себя песок, который забился в волосы и прилип к телу. Думал, что небольшая прогулка отвлечет меня, но от проклятых снов, голосов и пугающих ощущений не сбежать. От себя не сбежать.
Я оделась и подошла к зеркалу, чтобы привести в порядок влажные волосы. Вглядывалась в собственное отражение, ища в нем прежнюю себя. Зеркальная поверхность дрогнула, как взволнован водная гладь. Мое лицо постепенно размывались, сквозь них проступали чужие черты.
Стук в дверь отрезвил – из зеркала смотрела всё та же я.
Никогда не запирала комнату – с той злополучной ночи, когда я перевернула комнату вверх дном, никто не осмеливался врываться в спальню Дана. Как и входить без разрешения.
– Открыто, – пригласила войти гостя. Их список был невелик. Могла пересчитать по пальцам. Не сомневалась, что это кто-то из обитателей дома.
Дверь приоткрылась и в спальню вошел Рем. Его я точно не ожидала увидеть. С тех пор, как мы обменялись оскорбляем и пощечиной, почти не разговаривали: Рем занят бесконечными поручениями Дана, а я сомневалась, что ему необходимо мое общество. – Есть минутка? – первым сделал шаг к примирению.
Стало смешно: у меня есть ничем не занятые часы и даже дни.
– Есть, – улыбнулась.
Взгляд Рема тоже потеплел.
– Я давно хотел извиниться, но как-то возможности не подворачивалось. Потом подумал, что хреновый из меня друг, если не могу найти для тебя времени.
Вроде бы невинная фраза, мало что значащая для других, стала для меня первым приятным событием за день. И облегчением.
– Ты хороший друг.
Его плечи чуть поникли – на самом деле он до сих пор хотел совсем других отношений между нами.
– Как ты? – житейски поинтересовалась. Как не печально, все мои близкие рисковали жизнями каждый день.
– Неплохо, – Рем облокотился о дверной косяк, не решаясь зайти внутрь. – Уверенно движемся к цели, – усмехнулся с толикой горечи.
– К победе? – неуместно пошутила.
– В Кариар, – заставил все внутри похолодеть.
Странные просьбы и слова Дана вдруг приобрели смысл. Настало время приступить к непосредственным боевым действием. Вернуться в Кариар. Без меня. Мы никогда не осуждали это вопрос, мне казалось очевидным и неизбежным то, что в итоге я присоединюсь к родителям, к Дану.
Моя смятение натолкнуло Рема на очевидную догадку:
– Ты не в курсе? – он шагнул вперед, но не смел приблизиться ко мне.
– В курсе, – неубедительно лгала. – Просто не … – находила, что сказать. Не хотела признавать, что Рем оказался прав: Дан просто всех использует.
Будто не понимая эффекта от своих расспросов, он продолжал давить:
– Неужели он не сказал тебе? Разве ты не отправишься с нами?
Он стал ждать ответов и, кипя от гнева, опрометью бросился прочь по коридору. Боялась, в запале он перейдет границы. Дан и так позволял ему многое, закрывая глаза не непочтительное отношение к Алу, порой и к себе самому. Ради меня он давал ему поблажки. Но предел терпения есть у всех.
– Рем! – побежала следом.
Слышала быстрый перебор шагов по ступенькам, а затем и повышенные голоса с первого этажа. Все несколько метров отделяли меня от цели, но время будто замедлилось. Тело налилось свинцом и каждое движение казалось неимоверно сложным. Звуки потонули в вакууме, а мир перед глазами подрагивал, становясь нечетким.
